Надо вам сказать, на вид мистер Пи ну о-о-очень странный дядька.

И ладно бы только на вид. Самое странное в мистере Пи – то, что иногда он забывает прийти в школу.

Позвольте повторюсь: МИСТЕР ПИ ИНОГДА ЗАБЫВАЕТ ПРИЙТИ В ШКОЛУ!

Ага, приходится посылать кого-нибудь из детей в учительский кампус позади здания школы, чтобы разбудить мистера Пи, который как обычно снова вырубился перед теликом.

Случается, мистер Пи является на урок в пижаме.

Короче, шляпа шляпой, но пацаны до него почти не докапываются, поскольку и он с нас много не спрашивает. И то, разве можно ждать от своих учеников усердия, если являешься перед ними в тапочках и пижаме?

И да, я понимаю, что это необычно, но в нашем племени учителей размещают в однокомнатных коттеджах и старых трейлерах позади школы. Нельзя преподавать в нашей школе, если не живешь в кампусе. Будто это какая-то исправительно-трудовая колония для наших белых либеральных добродетелей-вегетарианцев и белых консервативных спасителей-миссионеров.

Некоторые учителя заставляют нас есть птичий корм, чтобы мы почувствовали себя ближе к земле-матушке, а другие ненавидят птиц, считая их прислужниками дьявола. Это примерно как если бы вас учили Джекил и Хайд[8].

Но мистер Пи не какой-нибудь двинутый поклонник демократов, республиканцев, христиан или самого дьявола. Он просто тютя.

Однако находятся такие, кто считает, что он типа должен дать показания против мафии и подлежит программе защиты свидетелей вроде того сицилийского бухгалтера, поэтому его тут прячут.

Ну не знаю.

С одной стороны, конечно, если правительству занадобилось кого-нибудь спрятать, то наша резервация – это самый край географии, миллион километров к северу от Чего-либо Значимого и два триллиона километров к западу от Счастья. Но божтымой, может, не стоит так серьезно относиться к сериалу про клан Сопрано?

По мне – так мистер Пи просто одинокий старик, который прежде был одиноким юношей. И по какой-то непонятной для меня причине одиноких белых тянет к еще более одиноким индейцам.

– Так, дети, за дело, – сказал мистер Пи, передавая по рядам учебники по геометрии. – Как насчет сделать нечто странное и начать со страницы один?

Я схватил учебник и открыл.

Мне хотелось его понюхать.

Черт, мне хотелось поцеловать его.

Да, поцеловать.

Ага, прально, я целую книги.

Может, это какой-то вид извращения, а может, показатель романтизма и высокого уровня интеллигентности.

И я потянулся было уже губами, но остановился, увидев надпись на внутренней стороне обложки:

Ладно, вы, небось, спрашиваете себя: «Ну и кто такая эта Агнес Адамс?»

Ну так я вам скажу. Агнес Адамс – моя мама. МОЯ МАМА! Адамс – ее девичья фамилия.

И это значит, что моя мама родилась с фамилией Адамс и всё еще была Адамс, когда написала свое имя в этой книжке. Родила она меня в тридцать. Ага, и это означает, что я смотрю на учебник геометрии, который старше меня на тридцать лет, – самое малое.

Просто не верится.

Какой кошмар.

Школа моя и мое племя в таком нищем и бедственном положении, что мы вынуждены учиться по тем же безнадежно устаревшим учебникам, которые мусолили наши родители. Как же это грустно, как грустно!

И, надо вам сказать, эта престарелая, ветхая книжка долбанула меня по башке не хуже ядерной бомбы. Мои чаяния и надежды поднялись облаком в форме гриба. Что бы вы сделали, если бы мир объявил вам ядерную войну?

Разумеется, меня отстранили от занятий после того, как я заехал мистеру Пи в лицо, хоть это и получилось случайно.

Ну ладно, не совсем случайно.

Но мне просто необходимо было попасть во что-нибудь, когда я швырнул книгу. Необязательно в кого-нибудь. И я точно не планировал разбить нос мафиозному учителю математики.

– Первый раз ты попал туда, куда целился, – сказала моя старшая сестра.

– Мы очень огорчены, – сказала мама.

– Мы очень огорчены из-за тебя, – сказал папа.

А бабушка сидела в своем кресле-качалке и плакала, плакала…

Мне было стыдно. Я раньше никогда не попадал в неприятности.

Спустя неделю после моего отстранения я сидел на крыльце, думал о том о сем – размышлял, в общем, и тут перед домом возник старина мистер Пи. С щедро перебинтованным лицом.

– Мне жаль, что так вышло с вашим лицом, – сказал я.

– Мне жаль, что тебя отстранили. Надеюсь, ты знаешь, что это была не моя идея.

Я представлял, как мистер Пи ищет для меня наемного убийцу. Ну, может, так далеко он бы не зашел. Мистер Пи не хотел мне смерти, но совсем не возражал бы, если б я остался единственным выжившим в авиакатастрофе посреди Тихого океана.

Еще я повоображал, что меня упекут в тюрьму, но совсем чуток.

– Можно я с тобой посижу? – спросил мистер Пи.

– Да пожалста. – Я нервничал. С чего это он такой дружелюбный? Рассчитывает напасть исподтишка? Треснуть меня по носу задачником?

Но старикан просто сидел и молчал, совершенно спокойный. Долго сидел.

Я не знал, что сделать или сказать, так что тоже сидел молча. Молчание стало таким плотным и реальным, что стало казаться, что на крыльце уже трое сидящих.

– Ты знаешь, почему кинул в меня книгой? – наконец спросил мистер Пи.

Вопросец был с подвохом. Ясное дело, надо ответить правильно, иначе он рассердится.

– Кинул, потому что дурак.

– Ты не дурак.

Неправильный ответ.

Бабах.

Я сделал вторую попытку.

– Я не хотел в вас попасть, – говорю. – Я в стену целился.

– Ты правда целился в стену?