тени – что- то ужасное. Все это время я вспоминаю, как сон. Там были бесчисленные сокровища. Я видел золото и драгоценные камни с морского дня, все это было смешано с человеческими черепами и резными фигурами с носов кораблей. Свет всегда тусклый, синий, все всегда затянуто туманом, и в темноте раздавались звуки, для которых у нас нет названий. Все пропахло рыбой. И стены казались водянистыми и нереальными; они, как я говорил, перемещались и рассеивались, как туман. В самом воздухе этого места пахло колдовством.

Нас держали много десятков дней. Мы, конечно, привезли богатые дары, которые они приняли очень нелюбезно, и нас поместили в темнице и держали под стражей. Кормили неплохо, если вам нравится постоянная рыбная диета. И учили нас своему языку.

– Как он звучит? – спросила Хризела.

– Я не могу произносить верно. Горло человека для этого не приспособлено. Что-то в этом роде… – Все напряглись, услышав холодный свист, срывавшийся с губ Коруна. – В этом языке есть слова для того, что я не могу себе представить, но нет самых обычных человеческих слов: страх, радость, надежда, приключения… – Он взглянул на Хризею. – Любовь…

– А слово для ненависти у них есть? – спросил Шорзон.

– О, да, – невесело улыбнулся Корун. Немного погодя он продолжил: – Они хотели больше знать о внешнем мире. Поэтому нам сохранили жизнь. Когда мы достаточно изучили их язык, они принялись нас расспрашивать. Как они нас расспрашивали! Они стали пыткой, эти бесконечные дни ответов тварям, которые свистели, шипели, бормотали в темных помещениях. Было похоже на кошмар, в котором безумные происшествия бесконечно сменяют друг друга. Политика, наука, философия, искусство, география – они хотели знать все. Они высосали наши знания досуха. Когда мы касались чего-то, что они не понимали, например, любви, они возвращались к этому по-другому снова и снова, пока нам не начинало казаться, что мы сходим с ума.

Наконец они удивленно отступи ли. Думаю, они сочли людей безумными.

Я, конечно, сделал свои предложения: грабеж Ахеры за возвращение свободы Конахуру. Они… могу сказать, что они словно рассмеялись. Наконец презрительно ответили, что сами могут взять все, что захотят, без моей помощи.

Глаза Шорзона блеснули.

– Ты что-нибудь узнал об их силе? – энергично спросил он.

– Немного. Конечно, они смеются на всем человеческим волшебством. Я видел, как они заклинаниями убивали морских чудовищ, чтобы съесть их. Видел, как они строят новое здание на острове – они поместили где-то маленькую коробку с чем-то и подожгли ее, и большие камни с грохотом взлетели в воздух. Видел их кавалерию на сетарах и прирученных боевых змей – да, у них больше сил, чем я могу назвать. И число их огромно. Они живут на морском дне, как вы знаете, точнее их простые подданные. У предводителей есть крепости на суше. Они работают на суше и в море, и на островах у них большие кузни.

Ну, потом они нас отпустили. Думаю, собирались убить нас за то, что мы нарушили их границы, но я поговорил с ними. Сказал, что мы расскажем людям об их силе и вызовем страх у нашей расы, так что если понадобится от нас дань, им даже воевать за нее не придется. Наверно, все-таки, главное не это, а то, что мы не причинили им никакого вреда и были даже полезны. У них не было логичных причин нас убивать, и они не убили. – Корун мрачно улыбнулся. – У нас был крепкий экипаж, и мы готовы были прихватить с собой нескольких ксанти, хоть нас и разоружили. Из заклятие смерти действует только на животных. Это еще одна причина, чтобы пощадить нас.

Один из их колдунов был за то, чтобы убить хотя бы одного меня. Он сказал, что у него было видение: мое возвращение вызовет разрушения и гибель. Но остальные – посмеялись? – над ним – при одной мысли, что человек может быть им опасен. И еще они сказали, что, если этот колдун прав, они ничего не могут сделать: по-видимому, они верят в неизменность судьбы. Но это мысль их позабавила, и это была еще одна причина отпустить нас. – Корун пожал плечами. – Это все. И до этого момента у меня не было ни малейшей мысли о возвращении.

Нависло тяжелое молчание, и он спустя несколько мгновений добавил:

– Они узнали все, что хотели, от моего посещения. На этот раз у них не будет причин щадить нас.

– Думаю, будут, – сказала Хризея.

– Пусть лучше будут, – пробормотал Имазу.

– Можешь начинать учить нас их языку, – сказал Шорзон. – Тебе тоже стоит поучиться, Имазу. Чем больше нас сможет с ними говорить, тем лучше.

Умлотуанец поморщился.

– Учить еще один язык! Клянусь головой Мванзи, почему мир не может остановиться на одном языке и перестать болтать на других?

– Бедняги переводчики тогда умерли бы с голоду, – улыбнулась Хризея.

Она взяла Коруна за руку.

– Идем, мой пират, на палубу. У нас есть время, чтобы поучить слова.

* * *

Они нашли тихое место на баке и сели у поручня. Эриний своим длинным телом устроился рядом с Хризией и с сонной злобой наблюдал за Коруном, но тот вряд ли замечал зверя-дьявола. Хризея, с ее темными волосами и сверкающими черными глазами, с прекрасным лицом и фигурой, с звонким золотым голосом и теплым легким прикосновением…

– Ты необычный человек, Корун, – тихо сказала она. – О чем ты сейчас думаешь?

– О… ни о чем. – Он улыбнулся. – Ни о чем.

– Я в это не верю. У тебя слишком много воспоминаний.

Почти не сознавая этого, он начал рассказывать ей о своей жизни, о долгой страшной борьбе с превосходящей его силой, о горечи и одиночестве, о том, как один за другим умирали товарищи – и о смехе, торжестве, диком возбуждении битвой, о плавании в неведомые моря и об игре в кости с судьбой, и о тесной связи, о единстве людей, противостоящих всему миру. Он печально думал об ушедшей девушке, но ее светлый образ необычно таял в его сердце, потому что рядом была Хризея.

– Трудная у тебя была жизнь, – сказала она, когда он кончил. – Нужен не человек, а гигант, чтобы выдержать ее. – Она улыбнулась легкой улыбкой, которая сделала ее очень молодой. – Интересно, что ты думаешь об этом – о плавании с твоими завзятыми недругами до конца мира с неведомой миссией.

– Ты не мой враг! – выпалил он.

– Я никогда не буду твоим врагом, Корун! – воскликнула она. – Мы с тобой раньше были по разные стороны, пусть с этого момент так больше никогда