И вот теперь, когда жизнь, казалось, в очередной раз наладилась, судьба обрушила на нее новое испытание. Тетку ей, разумеется, было жалко. Очень жалко. Но еще больше ее беспокоило собственное будущее. Слишком живы были в ее памяти и безденежье, и последние безрезультатные поиски работы.

Запершись в своем кабинетике, Зоя принялась размышлять о том, что же ей теперь делать. Прежде всего ее огорошило заявление Татьяны Николаевны, что муж тетки (которого Зоя видела всего-то несколько раз в жизни и который оказался ей вовсе не мужем) арестован и находится под следствием. И что теперь именно Татьяна Николаевна будет заправлять всеми делами в конторе. «Если все это действительно так, конечно, придется увольняться, — думала девушка. — Эта молодящаяся мымра меня тут не оставит. И как только тетя Нина с ней работала столько лет? Стоп. Все же надо проверить, правда ли, что Заварзина стала совладелицей конторы». От самой тетки Зоя знала, что помещения эти были оформлены ею почти восемь лет назад на равных правах с Легостаевым.

Зоя хотя и работала здесь недолго, тем не менее хорошо усвоила, что самые важные документы Нина Львовна держала в своем секретере. Девушке не раз приходилось что-то отыскивать там по ее просьбе, но документы на саму контору ей не попадались. Предположив, что нужные ей бумаги лежат в сейфе, она направилась в кабинет тетки с намерением выяснить всю правду.

«Где тетя Нина могла хранить ключ от сейфа? — думала Зоя. — Носить его с собой было бы глупо — можно забыть, потерять, мало ли что. А тетка — женщина практичная. Значит, ключик должен быть где-то здесь». И, совершенно не думая ни о своих коллегах, ни о сотрудниках милиции, которые могли войти сюда с минуты на минуту, Зойка стала методично прочесывать своими быстрыми пальчиками все ящики теткиного необычного бюро. Она вспомнила, что в одном из них лежала связка ключей от всех его отделений. Однажды, когда Нина Львовна была в отъезде и ей срочно потребовались какие-то сведения, она открыла Зое тайну своего удивительного секретера: скрытый ящичек. В тот раз, руководствуясь короткими указаниями, отдаваемыми теткой по телефону, Зоя поддела разогнутым концом обыкновенной канцелярской скрепки неприметную металлическую скобу одной из инкрустированных полочек. Пружинка щелкнула, и полочка отодвинулась: там оказалась связка ключей.

Эту же операцию девушка проделала и сейчас. Достала ключи и внимательно рассмотрела каждый из них. Они были не менее удивительны, чем сам секретер, — маленькие, витые, каждый с особой пометкой. Один ключик отличался от своих собратьев тем, что никакой пометки-знака на нем не было, — скорее всего именно им и отпирался сейф, спрятанный в соседней тумбе. Так и есть: ключ действительно как по маслу вошел в личинку сейфового замка. Но, попробовав его повернуть, Зоя поняла, что ей понадобится ввести еще и цифровой код.

Это уже казалось непреодолимой преградой. Можно было, конечно, отбросить эту затею, тем более что особенных оснований не верить словам Заварзиной у Зойки не имелось. Однако дикое упрямство и безрассудство заставляли ее совершать немало опрометчивых поступков в жизни. Вот и сейчас, если бы Зоя оставила попытки вскрыть теткин сейф и засунуть туда свой любопытный нос, возможно, и не случилось бы с ней всего того, что случилось.

Старлей Заморочнов, который позже осматривал кабинет Журавлевой, голову себе сломал, пытаясь понять, как девчонка смогла вычислить сейфовый код. Блондинка-секретарша предположила, что Зойка либо телепатка, либо прохиндейка: «Причем скорее всего второе, поскольку такая, как она, не то что чужие мысли — свои читать не способна, а вот код из-за плеча Нины Львовны вполне могла подсмотреть». Татьяна Николаевна, которая тоже не знала заветных цифр, открывающих доступ в святая святых журавлевской конторы, пожав плечами, заявила, что она-то уж «никогда не сомневалась в настоящей сущности этой девки и не удивится, если выяснится также, что Зойка причастна к убийству». А бесцветное существо, именуемое Ритой, лишь испуганно пискнуло что-то невразумительное, но даже в этом невнятном писке Заморочнов услышал безусловное осуждение Зойкиного поступка.

На самом деле ларчик, то есть металлический сейф, открывался просто. И его код Зоя знала с самого своего детства. Это был номер телефона медсанчасти колонии общего режима близ города Мирного, где работала врачом Нина Львовна Журавлева — давно, в прошлой жизни, до своего переезда в Москву. А поскольку до исполнения шести лет именно она воспитывала Зойку, то номер этот «на всякий пожарный случай» заставила племянницу вызубрить наизусть, как только та научилась читать. Трудно сказать, чем руководствовалась Нина Львовна, закодировав свой сейф именно этими цифрами: возможно, это был один из загадочных семейных кармических узелков, возможно — простое совпадение. Но вот что заставило Зойку вспомнить в тот момент старый телефон, которым давно уже никто не пользовался? Что заставило ее ввести именно эти цифры в сейфовый замок? Вероятно, само провидение. Хотя по здравому рассуждению, наверное, никакой кармы или судьбы тут не было. Ведь это обычное дело: люди кодируют замки номерами своих телефонов, паспортов, датами рождения, иногда, правда, переставляя местами циферки — чтобы код не казался слишком простым, но в то же время был запоминающимся. А Зойка, будучи все же девушкой неглупой, знала это обычное правило и попробовала его применить.

Так или иначе, а сейф Зоя открыла с первой попытки.

Она нашла здесь нужные ей документы и удостоверилась, что Заварзина говорила правду. Что Андрей Кириллович Легостаев действительно около трех месяцев назад переоформил свое право собственности на помещения в пользу Журавлевой. Тетка таким образом становилась единоличной владелицей почти ста пятидесяти квадратных метров офисных комнат. Но совсем недавно продала их часть «мымре» — Татьяне Николаевне Заварзиной.

«Ну вот, — подумала девушка, — значит, заявление об уходе все-таки придется писать», — и с досадой кинула бумаги обратно.

В сейфе также лежали деньги: отдельно плотненькая пачечка, состоящая из стодолларовых бумажек, отдельно несколько тысяч рублей. Зойка вспомнила, что в прошлую пятницу Нина Львовна при ней сдавала всю недельную выручку конторы (а она помогала ей пересчитывать купюры и проверяла соответствие получившейся суммы записям в журнале учета). «Выходит, это теткины личные деньги». И девушка положила их в карман своей джинсовки. «Тетка погибла, ее муж (она так и продолжала упрямо именовать Легостаева) в тюрьме, а детей у них нет. Будет справедливо, если деньги возьму я, а не эта мымра или менты, которые здесь скоро будут рыться. К тому же надо ведь ее на что-то хоронить», — рассудила она.

А еще в самом уголке сейфа лежал странного вида мешочек — с завязками, из плотной ткани, расшитой якутскими узорами и оленьим мехом. Естественно, любопытный Зойкин нос не мог пропустить столь интригующий воображение предмет: она раскрыла мешочек. И обнаружила там пузырек темного стекла с притертой пробкой и трудночитаемой этикеткой на латыни «Eleuterococcus». «Это еще что за зелье такое? — думала Зоя, вертя его в руках. — Лекарство? Вряд ли… Стала бы тетка его в таком мешочке держать, да еще и в сейфе!» — удивлялась она.

Девушка вытащила стеклянную пробку и заглянула в пузырек. Он был доверху полон поблескивающим порошком. Глаза ее расширились от недоверчивого удивления, а сердце екнуло в недобром предчувствии: «Не может быть… Вот тебе и тетушка — безупречная репутация…»