Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты хочешь оставить меня тут? – подлетела, поняв, что он собирается просто взять и уйти.
Он словно вспомнил обо мне в миг, когда я оказалась рядом. Опять осмотрел. Мне стало совсем не по себе.
– Уберись тут, – приказал Данил.
Я сперва даже ушам своим не поверила и переспросила с усмешкой:
– Что сделать? Убраться?
– Да, – он говорил серьёзно. Действительно, серьёзно. – Разве я что-то не понятно сказал? Или за эти шесть лет ты окончательно отупела?
– Да пошёл ты! – прошипела я, собираясь оттолкнуть его и выйти из квартиры. – Я тебе не горничная!
Данил резко схватил меня за плечо и толкнул обратно с такой силой, что я впечаталась в коричневый кирпич стены.
– Кто ты, мне плевать. Но, если я сказал, чтобы ты тут всё вылизала, ты это сделаешь. Давай, начинай. И смотри, чтобы я остался доволен. А то заставлю вылизывать языком.
Последние слова он сказал с откровенным подтекстом. Это было так мерзко, что мне захотелось плюнуть ему в лицо, но всё, что я сделала, вздёрнула подбородок и процедила в ответ:
– Я не собираюсь выгребать твоё дерьмо.
– Тогда будешь выгребать своё, Агния, – проговорил он и перед тем, как уйти, добавил:
– А твоё дерьмо не идёт с моим ни в какое сравнение.
Дверь захлопнулась, в замке провернулся ключ, и в квартире стало так тихо, что эта тишина буквально сомкнулась вокруг. Как в склепе. Я закрыла глаза и со стоном оперлась о стену затылком. Какой же он мерзавец!..
С час я проходила по квартире понятия не имея, что делать. Накатывающая ярость сменялась отчаянием, отчаяние яростью. Схватилась было за телефон, но кому я могла позвонить?! Наташе?
– Козел, – зло прошептала, подняв с пола пустой бумажный пакет. Кинула в него валяющиеся на барной стойке смятые салфетки.
Глаза слезились от пыли. Закашлявшись, я открыла окно и впустила в квартиру свежий воздух, а уже спустя несколько минут поняла: зря. Порыв ветра поднял улёгшуюся пыль. Как ни силен был внутренний протест, я подавила его. То, что лежало на противоположной части весов, было куда важнее гордости.
Поднявшись на второй ярус, я наткнулась на огромный матрас, поверх которого валялось смятое покрывало. И всё – тут даже кровати не было. Только этот матрас и уродливый стеллаж, полки которого, как и всё вокруг, покрывал толстый слой грязи.
Нет… Было тут ещё кое-что. У изголовья матраса валялся рюкзак.
– Раз ты лезешь в мою жизнь, – шепнула, раскрыв его, – я тоже залезу в твою.
Сомнения охватили меня только на мгновение. Если бы не ярость, я бы никогда не решилась залезть в личные вещи Данила, тем более что сама не знала, зачем делаю это.
Рюкзак оказался почти пустым: несколько обёрток от шоколадных батончиков, пустая пачка с остатками высыпавшегося табака, моток проводов и зарядное устройство. Да и с какой стати Данил бы оставил тут что-то важное?!
В кармане поменьше лежал потрёпанный конверт. Сердце ударилось о рёбра, когда я поняла, что внутри фотографии. На первой Даня был снят на фоне огромного, обляпанного грязью внедорожника. Рядом – какие-то люди: двое мужчин и несколько загорелых, откровенно одетых девиц. На второй – почти то же. Данил смотрел в камеру с бросаемым всему миру вызовом, и даже через этот снимок передавалась исходящая от него угроза.
– Мехико, – прочитала я вслух. В один из кадров попал дорожный указатель. —Мехико?!
Дойдя до последнего снимка, сложила все аккуратной стопкой и вернула обратно в конверт. Уже хотела закрыть рюкзак, как заметила, что один из снимков лежит на полу: всё тот же чёрный внедорожник. Рядом с Данилом, прижимаясь к нему бедром, стояла черноволосая девица, а сам он щурился от солнца. Хотела положить к остальным, но не положила. Шесть лет мы не виделись… Шесть лет. Кто был рядом с ним? Эта черноволосая или кто ещё?
Когда он уехал… Когда отец сказал ему, чтобы он убирался, мне было шестнадцать. И я… Нет! Не вспоминать! Не вспоминать!
Сложив фотографию вдвое, я убрала её в задний карман джинсов и спустилась на первый этаж. Сейчас злить Данила не стоит. Пройдёт несколько дней, и мы, возможно, сможем поговорить, а пока мне лучше играть по его правилам.
– Ты в своём уме?! – накинулась я на Данила, как только он появился.
Вечер давно сменился ночью, на улице стемнело, а я так и сидела одна в запертой квартире.
– В чём дело? – как будто не понимал, о чём я.
– Ты не имеешь права запирать меня вот так!
– С тем, на что я имею право, мы уже разобрались, – прошёл мимо, словно я была пустым местом.
Снял косуху и, кинув её на барную стойку, открыл холодильник.
– Могла бы приготовить пожрать, – взял воду.
Я едва не задохнулась от гнева.
– Пожрать?! – быстро подошла к нему, но остановилась в метре, наткнувшись на взгляд. – Ты издеваешься?!
Сама я не ела со вчерашнего вечера. Утром только и смогла, что выпить несколько глотков кофе. Теперь есть хотелось до ужаса, но, кроме просроченной в несколько раз банки ветчины и засохшего печенья, найти мне ничего не удалось.
– Возможно, – он вернулся в коридор. Я – хвостом за ним.
Желание броситься на него с кулаками с каждой секундой становилось сильнее. Моё бессилие доставляло ему удовольствие, и это было очевидным.
– Я убрала твою квартиру, – процедила. – Теперь я могу идти.
– Подождёшь, – даже не посмотрев на меня, сухо сказал. – Держи, – в грудь мне что-то ударилось.
Я неуклюже подставила руки, но поймать то, что этот мерзавец кинул, не смогла.
Вот же скотина! В очередной раз переборов внутренний протест, я подняла с пола кусок белой ткани, на деле оказавшийся новенькими носками, и с вопросом посмотрела на брата. Он взглядом приказал мне надеть их.
– Зачем?
