удивительно бесчеловечная макроскопическая наномашина, достаточно сложная, чтобы жить собственной иллюзорной жизнью.

– Вы сказали, что пациент Кей в беседе с вами упомянула эксперимент Юрдона. Профессор истории Юрдон – один из моих коллег, и Кей права: ваша относительно глубокая терапия означает, что вы – идеальный кандидат для этого эксперимента. Я также считаю, что участие в нем может оказаться полезным для вашего выздоровления в долгосрочной перспективе.

– Хм. – Я все еще могу понять, когда меня успокаивают, прежде чем надавить. – А нельзя ли об этом вашем эксперименте узнать побольше, а?

– Конечно. Секундочку… – Пикколо-47 явно отправляет кому-то сообщение в спешке, его внимание рассеивается. Периферийные сенсоры идут вразнос, перестает пульсировать основание манипулятора. – Робин, я взял на себя смелость отправить ваш общедоступный профиль в координационный офис. Эксперимент Юрдона – междисциплинарный проект отделов археологии, истории, психологии и социальной инженерии Схоластии. Профессор Юрдон – генеральный координатор. Если вы станете волонтером, копия вашей следующей резервной копии – или оригинала, если выберете полное погружение, – будет воплощена как отдельная сущность в экспериментальном сообществе, где она будет жить от 30 до 100 мегасекунд вместе с сотней других добровольцев. Сообщество задумано как опыт, позволяющий исследовать определенные психологические ограничения, связанные с жизнью до Войны Правок. Другими словами, попытка реконструировать культуру, о которой мы потеряли большую часть информации.

– Экспериментальное общество?

– Да. У нас на руках – лишь ограниченная информация о многих периодах истории. С начала эры эмоциональных машин темные века стали появляться слишком часто. Иногда это совпадение – самый темный век, на заре эмоционального века, был результатом непонимания информационной экономики того времени и последующего принятия многих несовместимых форматов представления данных. Но иногда их провоцируют – как в случае с Войной Правок. В целом эффект состоит в том, что из-за значительных периодов отчетного времени очень малое количество информации остается незапятнанным некой… предвзятостью наблюдателя. Проблемы с пропагандой, развлечениями, представлениями слипаются в один снежный ком, лишая нас точных описаний явлений, а древность и нужда в периодическом форматировании воспоминаний лишают нас субъективного опыта.

– А, кажись, сообразил. – Я прислоняюсь к фонтану. Голос Пикколо-47 бередит душу. Почти уверен, что он одновременно испускает феромоны, повышающие настроение, но, если я прав в своих догадках, ему никогда не приходило в голову, что я могу испытывать сознательные неудобства и все равно оставаться бдительным. Крошечные ледяные капельки, стучащие по шее, являются отличным фиксатором внимания. – Так что мне придется прожить в этом сообществе где-то десять мегасекунд? А потом? Что я буду там делать?

– Я не могу сказать точно, – признается Пикколо-47 примирительным и мягким тоном. – Это отрицательно сказалось бы на последовательности эксперимента. Чтобы он имел эмпирическую валидность, все его цели и функции должны быть неизвестны тестовым объектам, поскольку им надлежит создать там валидное, настоящее общество. Но я могу сказать, что вы сможете уйти, как только эксперимент достигнет окончательной фазы, которую определит наблюдатель или комитет по этике, либо ходатайствовать о его досрочном для вас завершении. В рамках эксперимента вы будете подвергаться некоторым ограничениям на передвижение, доступ к медицинской информации и процедурам, а также доступность артефактов и услуг. Время от времени контролер будет присылать участникам информацию, которая позволит им понять, как работает общество. Перед входом нужно нотариально заверить соответствующее согласие. Однако мы уверяем вас, что все ваши права и человеческое достоинство будут сохранены.

– Что это значит для меня? – прямо спрашиваю я.

– Хорошую плату за участие в эксперименте. – Голос Пикколо-47 почти застенчив. – Еще у нас есть бонусная программа для участников, которые будут активно способствовать успеху предприятия.

– Я понимаю, – ухмыляюсь я терапевту. Но мое подмасленное состояние – блеф. Если этот робот думает, что мне нужны деньги, он сильно ошибается. Не знаю, на кого я раньше работал – на кошек Лайнбарджера или на какую-то другую, более скрытную и гораздо более ужасающую Силу, – но одно можно сказать наверняка: в черном теле меня не держали.

– Есть и терапевтический аспект, – говорит Пикколо-47.– У вас имеются симптомы дисфории целеполагания. Это связано с почти полным стиранием центров вознаграждения и мотивации в вашем дельта-блоке и памяти о вашей прежней профессии; вы чувствуете себя тупым, бессмысленным и бесплодным. Смоделированное сообщество предоставит вам профессию. Там вы будете востребованы и сможете контактировать с группой индивидов в тех же начальных условиях. Вероятные побочные эффекты включают в себя возможность завести друзей и поиск смысла жизни. При этом у вас будет время развить собственные интересы и выбрать курс, соответствующий вашей новой личности, без давления бывших коллег или знакомых. И, повторяю, хорошо заплатят! – Пикколо-47 колеблется. – Вы уже встречались с одним из участников…

Вот это да.

– Знаете, я подумаю над вашим предложением, – небрежно говорю я. – Пришлите мне подробности… и я подумаю. Но сразу не скажу: да или нет. – Улыбаюсь шире, обнажая зубы. – Я не люблю, когда на меня давят.

– Понимаю-понимаю! – Пикколо-47 приподнимается и отодвигается от меня на метр назад. – Прошу прощения. Просто я очень обеспокоен успехом данного эксперимента.

– Конечно. – Я машу рукой. – А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы немного успокоиться. Мой разум все еще спит, сами понимаете.

– Увидимся примерно через день, – говорит Пикколо-47, воспаряет выше и кружится в вираже к дыре, зрачком открывшейся на потолке. – До скорых встреч! – Он исчезает, оставляя за собой лишь слабый шлейф запаха лаванды, и меня вдруг накрывает до ужаса интенсивным воспоминанием о том, каков язык Кей на вкус, когда исследует мою ротовую полость изнутри.

2. Эксперимент

Добро пожаловать в Невидимую Республику.

Невидимая Республика – один из множества режимов, построенных на руинах Насущной Республики в результате Войны Правок, бушевавшей пять-десять гигасекунд назад. Во время этой войны сеть дальних Т-ворот, соединяющих подсети сверхдержавы, распалась, оставив после себя «рыхлые» сети, кое-где соединенные сборщиками ворот, вооруженными брандмауэрами. Каждого новичка насильно разбирали и проверяли на враждебные качества, перестраивали и только потом пускали внутрь. Сражения бушевали в безвоздушной криогенной залежи, в которой находились отдаленные врата, соединяющие воинствующие режимы, запущенные партиями Цензоров; редакционные черви прятались в программном обеспечении всех A-ворот, которые им удалось заразить.

Как почти все человеческие системы со времен Ускорения, Насущная Республика должным образом полагалась на A-ворота для производства, отправки, маршрутизации, коммутации и фильтрации пакетов и других операций, необходимых для сетевой цивилизации. То, как аккумуляторы наноассемблеров разбирали и дублировали артефакты и организмы, основанные на необработанном атомном сырье, делало их практически незаменимыми – не только для производственных и медицинских целей, но и для виртуальной транспортировки (проще одновременно втиснуть сотню шаблонов загрузки через T-ворота, чем сотню физических тел) и брандмауэрной фильтрации на молекулярном уровне. Даже когда война поставила ворота под угрозу заражения враждебными червями, никто не хотел от них отказываться – ведь постареть,