выполненной, ловко соскочил с железного борта. Но его стали хватать за руки, везде ощупывать и спрашивать, где болит. Еле отвертелся и потопал к своим.

Родная бешка показалась ему навстречу уже возле самого КПП. Еще издали пересчитал по головам, понял, что все свои на местах. Когда машина остановилась напротив него, он показал, где свернуть к госпиталю и сказал, что подождет здесь. Проводил взглядом и увидел на броне два лежащих тела.

Позже разведчики узнали, что осколочная противопехотная мина была вмонтирована в фонарь на столбе уличного освещения. Заряд был радиоуправляемым, потому и взорвался в тот самый момент, когда под ним проезжал БТР с комендантским патрулем на броне. Ливнем осколков буквально смело все живое. Тому молоденькому срочнику повезло больше всех – только оглушило звуком взрыва. Из двух оставшихся, которых подобрали разведчики, только один старлей еще подавал слабые признаки жизни. Еле дышавшего его и передали в руки медиков.

Дальнейшей их судьбой никто из разведчиков никогда не интересовался.

3.

Денис Николаев сидел и чистил свой автомат. Вообще-то он уже очистил его после стрельбы, но решил еще раз пройтись тряпочкой, смоченной маслом, по всем деталям. Он любил свою «Наташку» за верность и точность боя. «Сколько мы уже с ней не расстаемся?» – прикинул он в уме. Оказывается, уже больше двух месяцев, ни днем, ни ночью не разлучались, ни на секунду. Механически отдраивая и без того чистый металл, ему вспомнилось все с самого начала.

Служить по контракту он попал случайно. В их маленький городок в Воронежской области вывели целую танковую дивизию. Построили на окраине парки для техники и казармы для солдат, а рядышком возвели чудненький, красивый, как на картинке, военный городок.

Тут местные узнали, что можно через военкомат устроиться служить по контракту. С работой в городе было очень плохо. Те предприятия, что еще не закрылись совсем, дышали на ладан и проводили обвальные сокращения. Так за забором оказался и Николаев. С женой тоже не сложилось. Прожили 5 лет и как-то постепенно стали чужими друг другу, тихо-мирно разошлись, благо детей нажить не успели. На службе в дивизии обещали, пусть не всегда своевременно, но довольно высокий оклад.

Зарекомендовал Денис Николаев себя хорошим, крепким сержантом. Мог в моторе поковыряться, радио настроить, бумажки всякие «отчеты-ведомости» ротный заполнять доверял, а у солдат-срочников был вообще вместо родного папы.

В течение тех нескольких месяцев, что служил, не раз приходили разнарядки: столько-то человек офицеров, столько-то прапорщиков, столько-то военнослужащих контрактной службы или срочной службы – откомандировать в Чеченскую республику. Люди уходили, приходили новенькие, возвращались отслужившие там. Они отличались от всех своей молчаливостью, цепким взглядом, которым прощупывали все вокруг себя, как бы ища опасность. Вернувшимся из Чечни сразу полагался отпуск и все им с удовольствием пользовались и снова исчезали из части на 2—3 месяца. Возвращались на службу уже похожими на нормальных людей. Два раза приходили цинки с погибшими. Траурное прощание, склоненные знамена, прохождение строем с отданием последней воинской чести.

За всем этим проходили будни. Николаев ждал, что когда-то наступит его очередь. Когда приходила разнарядка, хватало добровольцев, ведь на войне платили раза в четыре больше. Денис в этом вопросе вперед не высовывался, помнил слова одного знакомого капитана, вернувшегося оттуда. Когда они в кафе обмывали получку и оказались за одним столиком. Он сказал: «Сам не рвись. Плохая примета. Играть с судьбой не надо – она этого не любит. Добровольцы редко возвращаются».

Однажды, в начале февраля в воскресенье, Денис возвращался с рынка с сумкой продуктов. Настроение было прекрасное – в чистом морозном небе светило солнышко, чистенький, ночью обновившийся снег похрустывал под ногами. Он шел в предвкушении сытного обеда, спокойного отдыха перед телевизором. До вечера. Пока не появится на пороге Оленька. Вся такая румяная с мороза, бодрая и жизнерадостная. Скинет в прихожей свой пуховик и прижмется к нему всеми своими крепенькими и обильными прелестями.

Размечтался и даже вздрогнул, когда его кто-то окликнул, прямо над ухом. Это был патруль. Денис машинально перебросил сумку из правой руки в левую, и уж было дернулся отдать честь, когда вспомнил что он в гражданке. Сегодня в наряде были ребята из его полка. Поздоровались. Один из них стрельнул у Николаева сигарету. Закурили.

– Денис, сейчас телефонограмма пришла. Завтра с нашего полка 3 контрактника – на Чечню.

– Ну и что? Первый раз что ли.

– Ничего. Просто знай.

– Спасибо. Буду знать. Пока!

Казалось бы, и не очень сногсшибательная новость, но все-таки пока шел со своей сумкой к дому, в душе поселилось какое-то неудобство. Решил зайти к тренеру. Васильич для Николаева был первым другом и советчиком уже много лет. С тех незапамятных пор, когда Денис, еще ребенком, впервые переступил порог секции самбо. За эти годы было многое – и победы и поражения.

И на этот раз Василич внимательно и, глядя в глаза, спросил:

– Ты чего же – боишься?

– Я никогда не боюсь, Васильич, как ты учил. Но предчувствие какое-то есть.

– Предчувствие чего?

– Чего-то большого, злого и неотвратимого.

– Да уж. Твои предчувствия тебя редко подводят, – Васильич протянул руку для пожатия, – Ну, дай знать – как там что.

В понедельник на утреннем разводе объявили: «Военнослужащие контрактной службы после построения остаться на месте». Всем было понятно, что означает эта команда, поэтому, когда все разошлись по работам, к начальнику штаба сбежались тыловики. Начпрод сходу убедил, что повара Магамалиева никак нельзя отрывать от кухни, иначе некому будет кормить солдат. Начвещь заступался за швею Кузина, дескать, получили простыни все рваные, а шить некому. Начальник строевой без вопросов забрал своего писарчука Захарчука. Начхим доказал, что 5 человек из бригады каменщиков, остро необходимы. Причем не только ему, достроить новый склад, но и всему командованию. Так как их частные гаражи стояли недостроенные. Попытки командиров «забрать механика-водителя, чтобы довести до ума разобранный на кануне двигатель» или «оставьте единственного в роте связиста» к успеху не привели. Итак, их осталось 11 человек.

Подошел исполняющий обязанности начальника штаба подполковник Чигирин.

– В одну шеренгу – становись. Кто был в горячих точках – два шага вперед!

Вышли трое.

– По своим подразделениям – шагом марш! У кого двое и больше детей?

Подняли руки двое.

– Понятно. По подразделениям марш. Остальным сомкнуть строй. Вот что я вам скажу, мужики, – не по уставу начал Чигирин, – пришел приказ, сегодня же вечером от нас отправить три человека в Чечню. Два добровольца уже есть, они сейчас дома вещи собирают, нужен третий.

Подполковник задумался, прохаживаясь вдоль шеренги. Среди солдат этот офицер слыл порядочным и справедливым человеком, поэтому один из бойцов решился:

– Товарищ подполковник!

– Что у тебя?

– Я только вчера женился. Жена молодая, сами понимаете, не могу уйти с этой партией.

– Отставить, – поднял руку Чигирин, – Поздравляю, но это не тот случай.

Он стал прохаживаться вдоль строя, низко опустив голову и явно о чем-то размышляя. Потом заговорил мягко, по-домашнему:

– Мужики, вы знаете, я имею полное право сейчас сам назначить любого из вас. Но не хочу. Не хочу, чтобы вы, или ваши предки, или ваши дети проклинали меня, если не дай бог что-нибудь случиться. Поэтому даю вам возможность поговорить и самим решить – кто из вас один поедет. Я отойду на пять минут. Потом не обессудьте. Сам назначу, если не решите.

Правило вы знаете, но хочу еще раз вам напомнить, что бы ясна была картина. Если человек, на которого я указываю, отказывается ехать, он тут же пишет рапорт об увольнении, потом следующий и следующий. Так до тех пор, пока один из вас не согласится, или все не уволятся.

Так что решайте. Может, кто сам решится, может, на спичках потянете – не знаю.

Чигирин отошел в сторону и занялся решением дел с дежурным по части.

Кандидаты сбились кружочком и заговорили все сразу, подняв галдеж.

– Стоп, стоп, стоп, пацаны! – остановил их Николаев, – чего тут решать. Я не женат, детей нет. Есть еще