какая-то куча. Немного пообвыкнув, он увидел, что находится в небольшой комнате. В центре на каком-то возвышении, видимо деревянном топчане, зашевелился ворох тряпья. Оттуда показалось сморщенное лицо старушки, ей было уже много лет. Беззубый рот пытался что-то прошамкать, но Денис ничего не понял. Но тут ее слезящиеся глаза рассмотрели Николаева, увидели в его руках оружие, и в них вспыхнул ужас. Старушка, что есть силы, замахала сухонькими ручками.

Святой повернулся и медленно поднялся наверх, мотнул головой и сказал мужичонке:

– Заходи.

Закрыл за ним дверь и набросил сохранившуюся щеколду. Потом пояснил Максу:

– Никого. Только мать-старушка. Наверное, батраки. Хозяин оставил охранять и порядок поддерживать.

– А может он боевик?

– Ты руки его видел?

– Видел. Нормальные руки, непарные – одна левая, другая правая.

– Мозолистые они, рабочие руки. С такими руками людям не нужна война.

– Рабочие… А ночью возьмет автомат и, будет шмалять по блокпостам.

– Ну а это дело уже не наше – это политика. Пошли. Голос взводного слышу.

Они осторожно, прикрывая друг друга, вышли через заднюю калитку.

– А вон и наши, – обрадовался Макс.

– Где?

– На 10 часов, метров 50, в садике. Перекуривают.

– Хорошее дело, пошли, поможем.

Это был вовсе не перекур. Привалившись спиной к дереву, нервно затягивался только взводный. У его ног лежал Ромка-колдун. Лежал на спине, лицо его было закрыто шапкой. Рядом сидел Костик со странно оголенной ногой до колена и как-то глупо улыбался, трогая себя за ногу. Пулеметчик Прист со своим вторым номером Пашкой, Серега снайпер. Леха Швец и Связь залегли чуть выше – по гребню холма в нескольких метрах друг от друга и вели беспрестанный огонь вниз по склону. Святому с Максом достаточно было беглого взгляда, чтобы понять случившееся. Костик был ранен в ногу и теперь, получив укол промедола, был просто пьян. Промедол был у каждого – выдавали перед выходом по два шприц-тюбика строго под роспись. Этот наркотик применялся в случае ранения для снятия болевого шока. И вот теперь Костик, который никогда не употреблял ничего крепче чая и даже не курил, от одного кубика промедола просто захмелел и, пьяно улыбаясь, призывал Макса потрогать пулю, которую можно прощупать под кожей в районе колена.

Святой подошел к Колдуну. Опустился на колени и убрал с его лица шапку. Мертв. Поднял взгляд на взводного. Понятно – психует. Весь на нервах. Ничего, сейчас пройдет.

Действительно. Затоптав окурок, лейтенант встряхнул головой.

– Николаев, Связь вызвал бешку для эвакуации. Погрузите Колдуна и Костю.

– Как это было?

– Как-как! Не видишь – прямое попадание в глаз! – рявкнул взводный и, вскарабкавшись наверх, присоединился к остальным.

Денис посмотрел на неживое, синюшное лицо Ромки и только тут заметил на нижнем правом веке закрытых глаз маленькое коричневое пятнышко. Порывисто сунул руку под голову и тут же выдернул и обтер об траву – затылка не было.

Ромка – солдат срочной службы прибыл к ним меньше месяца назад. Тут же заслужил уважение всех «стариков». Простой без выкрутасов парень из российской глубинки. Он был молчаливый и улыбчивый, его не надо было подгонять и два раза о чем-то просить. Он каким-то своим внутренним чутьем понял особенности быта и отношений во взводе и плавно влился в коллектив. Он делал все молча и с улыбкой, загадочной, как у Джоконды. За это философ Костик Москалев и дал ему кличку – Колдун, которая сразу к нему прилипла.

Позже, много позже, примерно через месяц, который по меркам войны равен бесконечности, разведчики узнали о доармейской жизни Ромки Колдуна больше.

Сопровождать цинк с телом погибшего домой должен кто-то из подразделения. С Ромкой отправили еще не совсем окрепшего после ранения Дим Димыча и Николая Фомина со 2-го взвода.

Родом Колдун был из-под Ярославля. Из села в нескольких километрах от райцентра. Как добирались они туда, как на узловых станциях не хотели перегружать «груз 200», как бегали с документами и материли железно-дорожнее начальство, Дим Димыч позже живописал очень образно.

В райцентре их встретил уже предупрежденный райвоенком, выделил машину и сопровождал к дому, где жили Ромкины родители. Калитку открыла мать, спокойно выслушала, в чем дело и спокойно сказала, что, мол, нет, ребята, вы ошиблись. Это не мой Ромка, мой сынок жив и недавно письмо прислал. Документы и убеждения военкома действия не возымели. С работы пришел отец и тоже спокойно, улыбаясь, объяснял, что это ошибка и такого не может быть. Просто потому, что не может быть вообще. Начали собираться соседи, родственники. Никто не верил. Чуть ли не угрозами заставляли «забирать гроб и уезжать, пока сами живы».

Тем временем, Дим Димыч перекуривал во дворе и разговорился с подвыпившим дядей Ромки. Тот рассказал, что Ромка один ребенок в семье. Рос очень тихим и спокойным мальчиком, любил клеить модели самолетов и кораблей, все время сидел дома и даже ни разу не целован, по мнению дядьки. Очень мечтал получить водительские права, когда получил, то ровно через три дня призвали в армию, так попользоваться и не успел.

Мать с отцом стали настаивать на вскрытии цинка. Они все не могли поверить и хотели видеть тело сына собственными глазами. Доводы военкома и Дим Димыча, что со дня гибели прошло уже больше двух недель, что все это время гроб находился в тепле, не подействовали. Вскрытие назначили на утро следующего дня.

Военком прибыл со свитой милиционеров, прокурора, медика и рабочих с инструментами. Начали вскрывать. Многочисленные родственники, соседи, друзья и прочие сельчане вышли разом из дома. Остались только родители и кому положено по службе.

От пережитого шока и удушливого запаха, мать надолго потеряла сознание. Отец держался. Неизвестно как, но родители сына опознали.

Николаев обо всем узнает позже, сейчас он смотрел на тело молодого парня, таких в народе называют – кровь с молоком. На раздумья нет времени. Нужно срочно эвакуировать из зоны боя «груз 200 и груз 300». Вдалеке замерла БМП. Не в силах вывернуть между домом и деревьями. Они с Максом оттащили и погрузили на броню тело Колдуна. Костик, опираясь на приклад, прыгал сам на одной ноге. Действие промедола кончалась, и он время от времени постанывал. Помогая ему залезть на машину, Святой посоветовал уколоть еще один кубик. Сжав зубы, Костя отрицательно мотнул головой.

– Это не лечит. Все равно надо терпеть, да Ромку нужно придерживать. – БМП уехала, а они вернулись и присоединились к своим.

– Куда стреляешь? – спросил Николаев, укладываясь рядом со Связью.

– Уже никто никуда не стреляет.

Действительно, разом прекратившаяся стрельба, породила нереально звенящую тишину. Перед разведчиками была небольшая лощина, за ней пологий склон. Все это было застроено небольшими крестьянскими домиками и засажено фруктовыми деревьями.

– Вон из тех дворов стреляли, – показал направление Связь, – теперь тишина, видимо назад откатились.

– Так, внимание! – раздался голос Смагленко, – перебежками, по парам. Я и Связь – направление вон к тому сараю с провалившейся крышей. Прист с Пашей: направление – группа деревьев левее. Макс и Швец – высокое дерево правее сарая. Николаев и Снайпер – дом с красной крышей. Все понятно?

Все было понятно.

– Товарищ лейтенант, у меня РПК сломался, – извиняющимся тоном сказал Макс.

– Как?

– Патрон не выбрасывается.

Взводный потянулся и достал автомат Колдуна.

– На. Переставь затворы. Автомат возьмешь с собой.

Подождали полминуты, пока Макс переставлял детали. Потом пощелкал затвором, собрал патроны и, забивая их в магазин, сообщил: «Готово».

– Вперед!

Разведчики дружно и слаженно, пригибаясь, перебежками двинулись вперед.

Святой и Снайпер передвигались, поочередно залегая и прикрывая друг друга. Стрельбы не было, стояла мрачная тишина. Справа от них проходила деревенская улица, там на другой ее стороне Николаев услышал голоса. Прислушался. Понял, что говорят по-русски и окликают друг друга Сашками и Витьками. Теперь, чтобы подойти к дому, нужно было перебежать небольшую, поросшую травой полянку. Стена дома, обращенная к разведчикам, была торцевой и не имела окон, значит, огня с этой стороны можно не опасаться. Осмотрелся вокруг. Знаком показал Снайперу, что бежит первым, тот кивнул.

Пригнувшись