нашли, сачкует от службы. Мы сказали, что ты наш большой командир», подхожу ближе, а Серега его вроде как, под прицелом держит, и докладывает мне: «Товарищ командир! Дезертира нашли. Спал на втором этаже». А у того глаза испуганные, жалостливые, вот-вот заплачет. Молодой совсем, зеленый. Форма новенькая, носить ее еще не умеет. Я решил подыграть, спрашиваю: «Кто такой?». Он как рявкнет: «Рядовой Умрихин!»

– Ты что, рядовой Умрихин, тут делаешь?

– Да… я… э… меня сержант послал.

– Какой сержант?

– Младший сержант Левицкий!

– Куда послал?

– На работу.

– А ты чего ж спишь?

Молчит. Стоит по стойке смирно, глаза опустил и теребит себя за штанину.

Ну, в общем, доложил он мне все военные тайны и номера роты, батальона и части, фамилии всех командиров, кого помнил. Хотел доказать, что он не лазутчик, а служит тут.

Леха стоит рядом и аж подпрыгивает от удовольствия, говорит: «Товарищ командир, разрешите по законам военного времени, дезертира к стенке поставить?» Тут этот рядовой Умрихин начал, и в самом деле плакать: «Не надо к стенке! Я больше не буду!»

– Что за детский сад, – говорю, – Ты солдат?

– Солдат.

– Тогда и должен поступить, и отвечать за свои поступки, как солдат. Пока твои товарищи, кто на посту, кто на хозработах – ты тут отдыхаешь. Таким на место в нашей армии! Шлепнем прямо здесь, чтоб твоим родителям позора было меньше, – понесло меня, попер из меня Макаренко.

А Леха прыгает рядом, автоматом размахивает и приговаривает: «Святые слова».

Ну, в общем, поставил его Снайпер тут же к стенке, отошли на десять метров. Знаете, только в кино такое видел, а так слажено получилось, будто всю жизнь расстрелом занимаемся.

А рядовой Умрихин уже говорить не может, челюсть трясется, руки в штаны вцепились, и оторваться не могут. Решил я, что хватит с него – должен запомнить на всю жизнь свой «расстрел», говорю: «Ладно, солдат, мы тебя прощаем, так как попался ты первый раз. Шагом марш отсюда и доложи своему сержанту, пусть он тебя накажет».

Он стоит как вкопанный, и не понимает ни чего. «Шагом марш!» – ору. «Есть!» А сам – не поверите – как стоял, вцепившись руками в штаны, ноги у него подогнулись и не разгибаются. Так и пошел на полусогнутых, держась за штаны.

Николаев вскочил и прошелся, изображая походку Умрихина. Народ покатывался со смеху.

– Так ведь, он в штаны наложил – вот и шел так, чтоб не выпало, – предположил кто-то.

– Может быть, – согласился Николаев, я бы, наверно, и сам наложил.

– Тебе нельзя – ты Святой, – почему-то грустно сообщил Дим Димыч, обладатель педагогического образования.

4

Белготой был за холмом. С окраины Центороя были видны только крайние дома этого селения. Судя по активным движениям, там явно ждут федералов и готовятся к хорошей драке. Мужики со второго взвода вчера пытались подойти к околице, но их обстреляли, и они отошли.

С первыми лучами солнца разведчики были готовы к выступлению. Ротный собрал командиров взводов и объяснил задачу. Бойцы собрались кучкой и потягивали по последней сигарете перед началом. Похоже – денек будет еще тот.

Все предчувствия подтвердились – разведчикам предстояла лобовая атака. Тремя взводами, по трем разным маршрутам, нужно войти в село, закрепиться до подхода основных сил, потом дальше. И так до противоположного конца селения.

Командир первого взвода «Кобра» шел по склону глубокого оврага. За ним шагали еще девять человек. Ноги то и дело срывались с крутого скользкого откоса и попадали в густую жижу на дне оврага. Первому взводу маршрут выпал не самый простой, но самый безопасный – точно. По обеим сторонам уже слышались стрельба – остальные разведчики вступили в бой.

Вынырнули из оврага возле какой-то сараюшки на отшибе села. Тут явно не ждали подобной наглости. Трое бородатых мужиков в круглом окопе не успели даже поднять оружие, как лежали мертвые вокруг странного сооружения на дне окопа. Разведчики с трудом определили в нем самодельный многоствольный миномет. Как пользоваться этим нагромождением сваренных вместе, наподобие батареи, труб разного диаметра, было непонятно. Но то, что эта штука стреляет, и неплохо, бойцы убедились вчера на своей шкуре во время обстрела.

Лихо рванули дальше – через заборы, по огородам и палисадникам. Залегли веером, когда над головой завизжали пули. Кобра осмотрелся, выбрал ориентир:

– Парами, перебежками к той высотке!

Николаев, прикрываемый Максом, забежал в наполовину построенный дом и засел у оконного проема. Увидел шевеление в «зеленке» и дал короткую очередь по мелькнувшей среди деревьев фигуре. Выскочил из дома, перемахнул через заборчик, тут же залег, перекатился на два метра в сторону. Рядом справа послышалась очередь. «Макс лупит. Потеряли друг друга из вида – это плохо. Надо бы к нему».

Едва он поднялся на ноги, как вдруг слева, из-за угла сарая, выскочил человек, на ходу перезаряжая автомат. Увидел Дениса и замер от неожиданности. Такая же, как у него, Николаева, форма и оружие. Только ярко-зеленый берет, густая черная борода и кавказский нос отличали их. Человек сжимал в левой руке незаряженный автомат. В правой руке он держал полный магазин с патронами. Их разделяло метра три. «Наташка» Святого смотрела стволом прямо в живот противника.

– Не стреляй! А? – внезапно мягким и каким-то домашним голосом проговорил чеченец с сильным акцентом. Глаза его, до этого горевшие каким-то бешеным огнем азарта и упоения боем, вдруг стали заискивающими, он улыбнулся.

– Не стреляй, дорогой. Видишь? – он, согнув колени, бросил автомат на землю. – Я сдаюсь. А хочешь, денег дам? – рука боевика потянулась за пазуху.

– Руки, – сквозь зубы процедил Святой.

– Что? Что? Дорогой! – скороговоркой заговорил чеченец.

– Руки! – рявкнул Николаев и дернул стволом автомата вверх.

– Да, да, не стреляй! Клянусь! Мамой клянусь! Не стреляй! Сдаюсь, – затараторил чеченец и вдруг упал на колени, прижал руки к груди. – Денег хочешь? Все отдам. Доллары!

– Руки, падла, вверх!

Но тот упорно продолжал шарить правой рукой на груди, пытаясь расстегнуть пуговицу. Вдруг рядом что-то оглушительно рвануло, вокруг взвизгнули, зашуршали и зашлепали по стенам и ветвям осколки. Взрывной волной Дениса даже качнуло. Инстинктивно он пригнул голову и оглянулся в сторону взрыва. На долю секунды. В следующее мгновение он увидел, что чеченец в неимоверном прыжке бросился на него, держа в левой руке нож. Святой, уходя с линии атаки левой рукой, упал вправо на колено, и нажал спуск. Автомат коротко вздрогнул в его руках. Тело врага рухнуло на то место, где только что находился разведчик.

Денис в оцепенении смотрел на пятна крови, проступающие на спине. На оставшуюся окровавленную правую половину головы, из которой медленно текла сероватая гуща. На быстро темнеющую от впитываемой крови и мозгов половину ярко-зеленого берета с красивой вышивкой арабской вязью. Перед глазами еще стоял страшный оскал желтоватых зубов на фоне черной бороды и пылающие смертельной ненавистью глаза.

«Спецназ!» – вспомнил Николаев. Басаевский спецназ, как они себя называли. Именно они носили такие береты. Хорошо обученные, откормленные и экипированные – это серьезный противник. «А психологическая подготовка! Тоже ничего себе. Я ведь ему почти поверил».

Макс по-пластунски прополз под забором, окликнул:

Святой! Что у тебя за шум!

Николаев продолжал стоять на одном колене над трупом. Молча повернул голову, ничего не ответил. Макс подошел к нему, все было понятно без слов.

– Святой, двинули дальше, – полувопросительно произнес Макс.

– Нет. Они ведь трупы не оставляют. Вернутся за ним. Подождем в сторонке.

– Не вернутся. Наши их далеко уже поперли. Справа, вон на той улице, видел наших из первого взвода.

Святой как бы вернулся в действительность. Звуки боя: очередь автоматов, гулкие взрывы гранат. Хлопки подствольников, раздавались на другом склоне холма, в сотне метров от них.

– Они могут засесть в любом доме.

– Менты после нас придут – зачистят.

– Не зачистят. Автомат в огороде закопал – и снова мирное население. Давай-ка перебежками вон к тем хоромам, мне кажется, там вспышки выстрелов видел, – Святой взмахом руки показал на красивый двухэтажный дом, который стоял немного