Увы, реальность была немногим лучше. Дурной сон сменился серыми каменными стенами темницы – такими же древними, как этот мир; благо не холодными, учитывая время года. За узким зарешеченным оконцем голубел клочок утреннего неба; под потолком слегка подрагивали собственноручно созданные огоньки – скудное наследие одного из убитых мною магов; по левую руку в двух локтях над полом парил знакомый призрак, именующий себя другом.

– Ты стонал во сне, – сказал он.

– Кошма-а-ары, – зевнул я.

Призрак над чем-то призадумался. Собственно говоря, вряд ли он был таковым, но другого слова для этого существа я не находил. Да, его черную бородку клинышком и кожаные цвета ржавчины доспехи со шнуровкой на руках и шее нельзя было пощупать, а руку – пожать. С таким же успехом можно было щупать воздух; пальцы свободно проходили сквозь одежду и тело существа, как будто его и не было. Однако на этом сходство с настоящими призраками заканчивалось. Призраки всегда одноцветны. Можно запросто смотреть сквозь них, как сквозь тонкое стекло светло-серого или бледно-голубого цвета. Сквозь этого призрака что-либо разглядеть было сложно. Наверняка он путешествовал, как я. То есть покидал на время тело. Только почему-то был виден простому глазу и скрывал свои способности. Призрак вообще не любил говорить о себе.

Он парил в шаге от меня, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу, будто сидел в незримом высоком кресле, откинувшись на спинку.

– Давно тут? – спросил я, усаживаясь на лавку.

Он покачал головой, и круглый кожаный шлем, закрывающий лоб и уши, блеснул серебристыми символами – словно рыбный косяк выпрыгнул на мгновение из озера, сверкая чешуйками в солнечных лучах. Вычурные символы были мне неизвестны. Ни гномы, ни эльфы, ни люди точно не пользовались такой письменностью. Хотя некоторые завитки отчасти напоминали те, что случалось видеть в текстах всех эленхаймских народов.

– Ну и что творится за пределами тюрьмы?

– В двух словах не расскажешь, – ответил я, и перед глазами возникла Лиля. Моя лапушка-зайка, замученная ублюдками-некромагами. Как там сейчас она? В таверне ли? На пути ли в Желтые горы? Удалось ли им ее накормить?..

Новостей действительно было много, и все они, так или иначе, были связаны с моей скромной персоной. Новость первая: я убедился, что моя дочь жива. Новость вторая: я наконец-то узнал, где ее искать. Новость третья: в Барар скакал королевский гонец с приказом о моем освобождении. Новость четвертая и последняя: назревала война, где мне была отведена какая-то роль – надеюсь, не отрицательного персонажа. Ну не стал бы Арцис так просто, по доброте душевной, освобождать того, кого поймал с таким трудом; тем более в то время, когда в асготском королевстве закипала очередная кровавая каша, способная утопить весь материк.

Я посмотрел на призрака, глаза в глаза:

– Арцис и вправду решил заклеймить всех колдунов и некромагов?

Призрак молча покивал. Я нисколько не удивился его осведомленности. Но обычно болтающий без устали, сегодня он словно воды в рот набрал. Моего друга эта весть не радовала, да и вообще он был сам не свой – мрачный и встревоженный. Таким я его прежде не видел. Не то он искренне сопереживал магам, не то понимал, какая страшная тайна кроется за их бедствием, а может быть, и то и другое.

– Что-то случилось?

– Случилось, – с грустью подтвердил призрак и тем же тоном добавил: – Война. Похоже, она неизбежна.

– Значит, правду говорят, что король хочет уничтожить Узуйкама?

– К тому идет. Ты был в столице?

– Нет, – ответил я и, прислушиваясь, посмотрел на дверную решетку.

В глубине Барара неторопливо затопали, позвякивая ключами, и сердце застучало чаще. Призрак тоже навострил уши и бросил взгляд в темный коридор, где уже стихли шаги. Не за мной. Пока не за мной.

Я перевел взгляд на опечаленного друга.

– Тогда откуда ты знаешь? – спросил он не без любопытства. – Про Узуйкама? Про клеймо?

– Да останавливались у Митрана одни нехорошие некромаги. Болтли-и-ивые.

– Понятно, – он с хитрым прищуром поглядел на меня. – Тебя что-то тревожит?

– Орлинский дар теряет силу, – приврал я. – Раньше мог легко до королевского дворца допрыгнуть. Теперь довольствуюсь постоялыми дворами Свободных земель. Там в основном и обитаю. Представляешь, выбрасывает на полпути. Да и возвращаться в тело становится все сложнее. А что в столице?

Он ответил не сразу, видимо, прокручивая в памяти не слишком приятные события, невольным свидетелем которых ему пришлось стать.

– Маги бегут, маги дерутся, маги умирают, магов клеймят, как скот. Солдаты врываются в их дома средь бела дня… Настоящая бойня.

Про «скот» где-то я уже слышал.

– Не понимаю, зачем Арцису понадобилось их клеймить? Что ему это даст?

Призрак пожал плечами.

– Зачем я тебя вообще спросил, – упрекнул его я.

Он грустно улыбнулся. Не сомневаюсь, призрак знал куда больше любого некромага и наверняка догадывался о причинах королевского желания. Только не хотел делиться со мной. Как всегда. Да и демон с этим желанием.

Барар медленно, но верно пробуждался. Все чаще раздавались шаги надзирателей, бряцали ключи на их поясах и скрежетали старые засовы. Для всех узников начинался очередной серый, полный тоски и нестерпимой безнадеги день. С небольшой оговоркой: для всех, кроме меня – единственного, кто обрел надежду стать свободным. Пусть не сегодня, пусть не завтра, пусть даже не послезавтра.

Только бы друг ничего не выкинул. Вон какой хмурый парит, словно сам не один месяц провел в Бараре. Еще не хватало, чтобы перед желанным освобождением меня забили до смерти сердитые тюремщики. Вряд ли им понравится призрак.

– Возможно, ты забыл, что тюремщики запирали меня здесь одного, и совсем не привыкли к виду призраков, – напомнил я. – Особенно к таким… разноцветным.

Призрак еле заметно усмехнулся в усы. Несмотря на опасность быть обнаруженным, он впервые почему-то не хотел покидать темницу.

– Думаю, не стоит их пугать, а? Не сегодня-завтра…

Призрак покосился на меня, теперь уже без смешка, и вновь погрузился в мрачные раздумья. Святая добродетель, едва не проговорился. Вот уж чего точно не стоит, так это призраку знать о моем освобождении.

До сих пор никто из надзирателей даже не догадывался, что я не всегда коротаю ночи в одиночестве. Потому что в течение целого года призрак вел себя мышью, которая успешно обходила ловушки, расставленные рачительными хозяевами погреба.

– Поведай мне свой сон, – вдруг попросил призрак.

Он прищурился, как от яркого света, и посмотрел мне в глаза, будто пытался увидеть в них мой кошмар. До сих пор он никогда не интересовался моими сновидениями, и его просьба меня насторожила. Примерно настолько, чтобы не сразу пересказывать сон, а прежде поразмыслить над тем, нужно ли это делать. Странно, что призрак появился именно в ту неделю, когда мне стали сниться кошмары, когда я пронюхал об освобождении. С другой стороны, он знал пророчество наизусть, а именно оно – вернее, его конец, – сбывалось во сне.