– Но сперва пообещай, что будешь присматривать за дочерью.

– Как за своей собственной, – ответил он и, широко растопырив пальцы, направил на меня ладонь. – Не переживай за нее. С ней все будет в порядке.

Словно невидимый великан сжал мой дух в кулаке и понес над полом. А потом нежно вложил его в тело, как меч в ножны.

Он склонился надо мной и начал медленно водить указательным пальцем в воздухе. Я сразу ощутил изменения, начал чувствовать собственное тело. Поразительно: дух опять врастал в плоть. И было такое впечатление, что плоть за все это время нисколько не подгнила, как ей положено. Словно и не было схватки у лесной опушки, будто и не выдергивал меня черный всадник. Нити связывали и связывали две мои сущности. Крепко-накрепко.

Я настроился на длительный и утомительный ритуал, но он, к моему удивлению, занял не больше пяти минут и не утомил ни меня, ни призрака.

Покончив с колдовством, горе-небожитель завис надо мной, любуясь не то сотворенным чудом, не то еще чем. Так он и висел некоторое время – молча, недвижно, в гаснущем алом свете потустороннего факела, рассматривая меня со всех сторон. Затем довольно покивал и, собираясь улетать, поднялся выше. Под самый потолок.

Хотелось попросить его остаться ненадолго, да губы отказывались подчиняться. Я вновь стал пленником собственного тела. Свобода была недолгой.

– Спи, Анхельм Антимаг. Спи, мой единственный друг, – сказал призрак горько. – Прощай. И помни о дочери, – услышал я напоследок. – Помни о дочери…

Небожитель ушел. Ушла и его сила. Гасли красные следы потустороннего факела.

«Прощай, призрак. Обещаю, я буду помнить о ней невзирая ни на что», – подумал я, наблюдая, как сгущается истинная тьма. Исчезали последние брызги красного пламени, темнел от черной паутины потолок, а сознание соскальзывало в пустоту, не в силах противостоять смерти.

Итак, я снова умирал. В одиночестве. Во мраке. Не зная, чего ждать от будущего. С мыслью о дочери, с мыслью только о ней.