– Нет.

Подойдя к своей машине, Дуардо открыл пассажирскую дверцу и стал ждать, пока Кайла залезет внутрь. Она послушно проскользнула на сиденье. Это было началом обмана, в котором ей предстояло жить, пока Дуардо не сжалится над ней.

Что ему нужно? Теплое и податливое тело в постели? А что, если она забеременеет?

Кайла застонала про себя. Она не пила противозачаточные таблетки, потому что в этом уже давно не было необходимости.

– Тебе нечего сказать?

Кайла пристально посмотрела на его суровый профиль.

– Замышляю план мести. – (От его мягкого смеха ей стало не по себе.) – Не веришь?

– Нет, почему же. Думаю, что ты, по крайней мере, попытаешься.

– Можешь в этом не сомневаться!

«Астон-мартин» въехал в пригородный район Пойнт-Пайпер. Обшарпанные дома-коробки уступили место многоэтажным зданиям и особнякам, окруженным коваными изгородями.

Как писали газеты, Дуардо жил в роскошном особняке с видом на внутреннюю гавань. Собственно купил он его, еще, когда они были женаты, но Кайла никогда не видела этот дом.

Он тогда затеял грандиозную перепланировку, нанял бригаду рабочих, а затем потратил целое состояние на его обустройство. Это была настоящая крепость с высокотехнологичной системой охраны, куда постороннему человеку проникнуть было невозможно.

Причудливые фонари освещали безукоризненно подстриженные газоны, клумбы и извилистую дорогу, ведущую к особняку. При виде всей этой роскоши Кайла занервничала.

Когда они вышли из машины, на пороге появилась стройная пожилая женщина.

– Это Мария, – тихо пояснил Дуардо.

Спенс, Мария…

– Ее муж Джозеф ухаживает за садом. Они, как и Спенс, занимают отдельное помещение над гаражом.

Познакомившись с экономкой, Кайла вошла в холл – мраморный пол, красивая лестница, ведущая на второй этаж, полированная темная мебель и многочисленные резные двери.

– Вам кофе или чай? – спросила Мария. – Спенс отнес ваши вещи в комнату хозяина.

У Кайлы, словно что-то оборвалось внутри. Она даже думать не хотела о спальне Дуардо, не то что туда входить.

– Чай, если можно, – ответила она. – Но нельзя ли мне сначала принять душ?

Дуардо указал на лестницу.

– Конечно.

У дома было два крыла. В одном находились комнаты для гостей, а в другом, с видом на гавань, – покои хозяина.

Кайла очутилась в просторной комнате с большим альковом, в котором стояли два кресла и старинный стол. На полке встроенного шкафа блестел экран телевизора. К комнате примыкали две ванные комнаты и две гардеробные.

Кайла старалась не смотреть на кровать… очень большую кровать.

– У тебя красивый дом.

– Это комплимент?

– А ты сомневаешься, что я могу тебя похвалить?

Дуардо снял пиджак и повесил его на стул, затем развязал галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.

– Когда закончишь, спустись вниз и открой вторую дверь слева, – сказал он, направляясь к выходу.

Оставшись одна, Кайла испытала огромное облегчение. Для нее будет настоящим блаженством вымыть волосы, высушить их феном, завернуться в мягкое полотенце и лечь в уютную постель…

Не в силах устоять перед искушением, она быстро разделась и, войдя в душевую кабину, включила горячую воду.

Ароматный шампунь и гель для душа оказались просто божественными. Кайла уже давно не позволяла себе такой роскоши. Интересно, Дуардо распорядился приготовить все это специально для нее или для одной из своих любовниц? Безусловно, его богатство и положение в обществе притягивали женщин как магнит.

Наконец Кайла закрыла кран, вытерлась и, надев халат, занялась волосами.

Постель еще никогда не казалась ей такой манящей, и она, отогнув край покрывала, мечтательно коснулась подушки.

Ей следует сначала распаковать вещи. Впрочем, разве это сейчас так уж важно? Ее гардероб настолько скромен, что на раскладывание и развешивание вещей ушло бы всего несколько минут. К тому же совсем не хотелось одеваться. Еще меньше – спускаться вниз.

Чувствуя на своих плечах тяжесть всего мира, девушка безвольно скользнула под одеяло.

Она никуда не пойдет! Дуардо сам найдет ее. С этой мыслью Кайла уснула.

Кайла не знала, что в полночь он зашел в спальню и долго смотрел на нее спящую, не слышала, как он принимал душ и ложился в постель.

Только когда на рассвете ее рука наткнулась на что-то твердое и теплое, Кайла встревожилась, не сразу поняв, где находится.

Она знала только, что это была не ее постель, и ей ужасно хотелось убежать.

Девушка услышала свое имя, затем какой-то шорох, и через несколько секунд комната наполнилась мягким светом.

Дуардо выругался про себя, когда увидел ее спутанные волосы, горящие щеки, вздымающуюся грудь и страх в сверкающих голубых глазах.

– Ты забыла, где находишься? О боже!

– Да, – с трудом вымолвила она.

Он лежал слишком близко. Кайла чувствовала тепло его тела, неповторимый чувственный аромат, присущий только ему. Она физически ощущала его присутствие, и в этом было что-то первобытное. Чарующее, гипнотическое…

Вдруг она почувствовала острую необходимость увеличить расстояние между ними и отодвинулась на край кровати.

Он мог легко дотянуться до нее, привлечь ее к себе, накрыть ее губы своими. Утешить ее, соблазнить… и пробудить в ней огонь желания.

Дуардо часто так поступал в те чудесные три дня на Гавайях. Оказавшись способной и прилежной ученицей, она таяла как воск в его умелых руках.

Сколько ночей она провела без сна, проклиная себя за то, что позволила ему уйти? За то, что ей не хватило смелости поступить против воли отца.

Сейчас она снова оказалась в постели Дуардо и ненавидела его за это.

– Спи.

Как будто это было возможно!

– Тебе нужна помощь? – протянул он.

– А у меня есть выбор? – с нескрываемой горечью произнесла Кайла.

– Пока да.

– Надо же – как мне повезло!

– Цинизм тебе не к лицу.

– Как жаль. – Кайла встретилась с ним взглядом. – Сейчас мне не до любезностей.

Его мягкий смех чуть было не лишил ее остатков самообладания.

– Помнится, когда-то ты была достаточно словоохотлива в это время суток.

Он имел в виду – после умопомрачительного секса. Когда она лежала, прижавшись щекой к его груди. Это было время мечтаний, любви, надежды.

– Меня удивляет, что ты об этом помнишь, – съехидничала она, – учитывая, сколько женщин побывало в твоей постели после меня.