передник вышивать. Для Адили наряды вышивкой украшает, сама ожиданием живёт:

«Если не вызволит меня до свадьбы татарской Захар, хоть Адиле рукоделье моё пригодится».

Засиделась однажды до ночи за пяльцами. Слышит — в доме шум, топот, радостный звонкий голос Адили и низкий — Салиха. Похолодела Алёнка:

«Вот и всё — судьба моя решается. Хоть и мало было надежды, а ею и жила. Господи, помилуй!»

Не знает Алёнка, удалось ей весточку о себе двум близким людям передать или нет.

Вошёл Салих в комнату с подарками для невесты:

— Всю ярмарку на цветы дивные глядел да о тебе вспоминал. Посмотри, что привёз для тебя, Алёна. Все лавки обошёл — думал, чем порадовать.

Алёнка подарки принимает: и украшения драгоценные, и нитки золотые да шёлковые. А сама слёзы чуть сдерживает:

— Спасибо. Очень красиво. Может, Адиле это отдать?

Салих огорчился:

— Зачем Адиле? Её я и так не обделил, не обидел. Это я тебе выбирал…

Салих взял в руки длинные серьги:

— Примерь для меня.

Потемнело в глазах у девушки. А в голове мысли скачут, одна другую перебивают:

«Господи, пошли мне смерть-избавление, разорви сердце моё, не дай мне душу свою загубить».

Она медленно взяла серьги из рук Салиха, примерила и взглянула на окно. И упала, потеряв сознание.

Вздрогнул за окном Захар, пошатнулся и свалился с Медвежьей спины.

— Никодим! Здесь Алёнка. Как вызволять будем?

А Медведь головой качает — не знает. Захар опять в комнату заглянул. Алёнка на ковре сидит, рядом с ней женщина немолодая да девочка черноволосая. А купца нет в комнате — видно, вышел. Алёнка, как в себя пришла, постаралась одна остаться. Сказалась нездоровой. Салих было заволновался, но мать, женщина мудрая, сына успокоила:

— Оставь нас сынок, утомилась девушка. И день и ночь от работы не оторвать. Надо от неё рукоделье убрать на время, отдохнёт и успокоится. Я сама её к свадьбе готовить буду.

Легла девушка на нары, спящей притворилась. Убедилась женщина, что с Алёнкой всё в порядке, пошла на стол собирать, сына кормить. За ней и Адиля потихоньку, чтоб Алёнку не разбудить, из комнаты выскользнула — на любимого брата поглядеть. Они из комнаты, а Алёнка — к окошку. Открыла потихоньку, а сердце так стучит — кажется ей, что на весь дом слышно. Выглянула — а за окном Захар. Руки к ней протянул и вытащил наружу. С Алёнкой на руках спрыгнул с Медвежьей спины. Увидала Алёнка зверя, вздрогнула, а Захар палец к губам приложил, знак подаёт не шуметь.

Побежали что есть мочи к воротам, а из ворот — к реке. Серебрится вода в лунном свете. Зверь с чутьём своим и в темноте без ошибки к лодке вывел. Забрались в неё, Медведь на вёсла сел, и ну грести — ладно хоть вёсла не сломал от силушки немереной.

Только тут и прорвалось всё, что в разлуке накопилось. Медведь и тоску, и радость вёслам передал — не плывёт лодка по речке, как стрела летит. Захар любимую девушку обнял. И заплакали оба от радости. Алёнка всхлипывает, Захар успокаивает:

— Не плачь, Алёнушка! Родная моя!

А она со страхом оглядывается, нет ли погони на реке. Захар успокаивает:

— Не бойся, не догонит нас никто. Умница моя, как ты догадалась весточку подать на ярмарке?

Впервые за всё время разлуки улыбнулась Алёнка от души:

— А ты как догадался меня на ярмарке искать?

А сама с удивлением да с опаской на Медведя поглядывает.

— Да и сам не знаю, от отчаяния, наверное. А Медведя не бойся. Сама потом поймёшь, кто таков.

Поворот за поворотом, исчезает лодка быстрая, в ночной темноте растворяется.

А в доме купца пропажу не сразу обнаружили.

Пока ужинали купец с братьями, пока про ярмарку все новости обсуждали, уплывала лодка с красавицей Алёнкой по реке Суре к Волге широкой, с каждым гребком приближаясь к родимому Керженцу. Как отужинали, зашёл купец со светильником в айван[3], Алёнку проведать. А девицы и след простыл. На ковёр опустился и застонал Салих так, что все домочадцы сбежались. Забегали братья купецкие, засуетились, за гребцами послали, в погоню за похитителями собираясь. Бросились к стругу, а в борту — дыра. Медведь постарался от погони избавиться. А другим лодкам беглецов не догнать. Понял это Салих и опять окаменел. Вернулся в комнату, где только что пировали, сел посреди передней стены и молчит.

Братья торопят его:

— Вставай, абый[4] Салих! И на малых лодках догоним беглянку!

А купец головой качает:

— Нет! Сядьте! Легко пришло — легко и ушло. Не сумел я счастье удержать. Обхитрила меня Алёна. Лишь теперь понял, почему так спешила она с подарком рукотворным: видно, знак подала кому-то. Значит, нет мне места у неё в сердце.

Удивились братья:

— Аллах с тобой, абый! Кто у девицы спрашивает об этом. Твоя над ней воля.

А купец вздохнул тяжело, братьям стал наказы давать, как без него хозяйство вести. Всю семью перепугал. Даже женщины в ужасе без разрешения на мужскую половину выскочили. Адиля к брату любимому в ноги бросилась, плачет. Салих словно очнулся от этих слёз:

— Что ж вы причитаете, не похороны! Просто судьба мне знак подаёт, что делать, подсказывает.

Салих погладил по волосам Адилю:

— Приданое тебе собрано достойное, Адиля. Жениха инэй[5] с братьями подберут. Слушайся их.

Обратился Салих к матери и братьям:

— Инэй, оставляю всё, что имею, тебе и братьям моим — храните да хозяйствуйте. А я соберусь — и в путь дальний.

Адиля разрыдалась:

— Нет, не уходи, абый!

Салих встал:

— Нет у меня иного пути. Я и раньше об этом думал, а теперь время пришло отправиться к святыням Мекки. Испытание посылает мне Всевышний. Хадж[6] — путь дальний. Если суждено вернуться, свидимся. Всё в руках Аллаха.

Притихли все, перед Салихом склонились.

Что тут скажешь: человек выбор сделал, судьбу Всевышний послал.

А Алёнка лишь тогда дрожать от страха перестала, когда на волжский простор выплыли. Пока до Керженца добрались, пересказали свои злоключения не по разу. Медведь от радости в лодке возится, ревёт, того и гляди, опрокинет судёнышко. Захар его образумить старается:

— Не реви, Никодим! Народ на реке пугаешь! Да и лодку перевернёшь. До берега не близко. Лиха нам и так хватило.

Вглядывается Алёнка в Медведя, удивляется рассказам Захара.