Лангусты же считают себя более музыкальными: они играют усами на скрипке. Когда они трут усами у основания глаз, срабатывает тот же принцип трения, что и у смычка, когда он скользит по струнам, вызывая вибрации. А панцирь усиливает звук, словно резонаторный ящик. Это единственные известные живые существа – если не считать музыкантов, – которые производят звуки таким способом. Увы, играют лангусты фальшиво, а их музыка больше всего напоминает скрип дверей. Этот невыносимый скрежет они издают, чтобы отпугивать хищников.

Иногда звуки моря перемешиваются, образуя более масштабную мелодию. Морские гребешки – существа пугливые, особенно если поблизости появляются осьминоги или морские звезды, всегда готовые ими полакомиться. Они постоянно следят за всем, что их окружает, с помощью ряда синих с черным глаз. Да, у них имеются глаза, что для моллюсков скорее редкость. При малейшей тревоге морской гребешок пускается наутек, очень быстро открываясь и закрываясь, – это позволяет ему двигаться на реактивной тяге в толще воды, по которой он плывет, щелкая ракушкой. Гребешок хлопает ракушкой еще и для того, чтобы вытолкнуть отработанную воду и раздражающие песчинки, он словно чихает под водой. Эти хлопки и чихание являются частью подводного звукового пейзажа Бретани, и в бухте Сен-Бриё можно услышать настоящий концерт из щелканья кастаньет и покашливаний. Морские гребешки используют эти шумы не для того, чтобы поговорить друг с другом, зато могут многое порассказать нам. Если послушать их пение, узнать, на какой частоте они щелкают, можно выяснить, чистая ли вокруг вода или там присутствуют загрязнения, много ли в округе хищников. Гребешки сообщают океанографам о состоянии моря, о биологическом здоровье их среды обитания. Своей симфонией чихания они открывают для науки кое-какие тайны своей загадочной жизни.

В звуковом фоне морей есть шумы, недоступные нашему слуху. Это, с одной стороны, слишком низкие для нас инфразвуки: шум перемещающихся водяных масс, движения рыб, бурления волн. На другом конце спектра ультразвуки – слишком высокие, чтобы их можно было услышать: дребезжание эхолокаторов дельфинов, а заодно и шум тепловых колебаний молекул воды. В последнем случае мы оказываемся на пограничье самого определения звука, потому что этот термический шум создается частицами той материи, которая, как считается, как раз и переносит звук. Это шум особый, почти призрачный и, конечно, самый сокровенный из океанских звуков. Шум самой воды как таковой, а не шум, создаваемый ее перемещением, или ее обитателями, или ее течениями, – нет, это шум ее молекул, ее материи, ее собственного существования. Такую музыку сложно себе представить. О чем нам может рассказать вода, на что похож ее голос? Наука утверждает, что это белый шум, абсолютно хаотический и очень мощный. Это уточнение мало что дает для прояснения его сути.

Дельфины различают этот особый шум – для них он добавляется к шумовому фону моря. С их точки зрения, он, наверное, прежде всего помеха, искажающая сигнал их эхолокаторов. Но кто его знает, а вдруг они умеют проникать в тайны океана, записанные в этой недоступной человеку песне…

Шумовой фон моря – это звуковая руда, в которой растворены голоса тысяч невидимых существ, рассказывающих нам свои истории. Шторм и молекула воды, синий кит и креветка – у всех в общем концерте собственный ритм и тембр, каждый бросает в попурри свою щепотку нот.

Наука или воображение наделяют эту смесь смыслом, по-своему интерпретируют смутную и чудесную мечту. Какое сладостное головокружение охватывает, когда говоришь себе, что все эти голоса обращаются к тебе сквозь бульканье в твоих залитых водой ушах! И что до тебя доносится эхо всех морских историй!

Какое везение, что мы можем услышать их, какой восторг от их расшифровки!

Давайте вместе откроем для себя все эти тайные истории.

Почему сардина – зеркало океана? – Селедки сочиняют политический детектив. – Бесплатное бритье в салоне губана-чистильщика. – Все мы немножко кораллы

До того как заметишь под водой скопление сардин, видишь только редкие промельки света, мимолетно отражающие лучи солнца. Даже если сардин много и они совсем рядом, они ухитряются превращаться в невидимок. У них синие, как само море, спины, и, значит, сверху их никто не увидит. Если смотреть снизу, их перламутровые брюшки расплываются в свете неба. Смотришь сбоку – эти рыбки выглядят как зеркальца. В синеве воды сардины отражают ее цвет, превращаясь в синий блик, в картинку морского ландшафта.

Так называемый stratum argenteum, слой кожи, находящийся под прозрачной чешуей многих видов рыб, придает им знакомую нам серебристость. Эта блестящая кожа – больше чем просто зеркало, она отражает свет лучше самого идеального стекла. Светоотражающие материалы – металлы, зеркала или стекла – отбрасывают свет обратно не одинаково, а в зависимости от угла его падения. То есть в разных направлениях свет отражается с разной силой. Это объясняется его основным и невидимым свойством – поляризацией. Отражаемый каким-либо материалом луч света поляризуется: его электрическое поле вибрирует в определенных плоскостях, связанных с вибрациями электронов отражающих материалов. Поэтому луч будет послан обратно, только если упадет на поверхность под определенным углом. Таким образом, светоотражающий предмет создает неравномерные отражения, что позволяет отличать его от окружающей среды: он блестит только в отдельных местах. Именно такие отражения, образованные поляризованным светом, исчезают в фильтрах поляризующих солнечных очков – благодаря такому эффекту очки не бликуют.

Но сказанное не относится к отражению света кожей сардин, которая образована светоотражающими кристаллами гуанина. Они представлены в двух разных формах, каждая из которых поляризует свет под своим углом. Независимо от направления лучей света последние идеально отражаются теми или иными кристаллами stratum argenteum. Вот почему сардина – совершенное зеркало, дающее реалистичные изображения под любым углом. Она способна полностью растворяться в пейзаже, отраженном в ее чешуе. Никому не удастся отличить море от его картинки на сардинах.

Сардины, как и большинство других рыб, поверх этой серебристой кожи одеты в защищающую их чешую. На чешуйках записана история рыбы. Каждая чешуйка состоит из концентрических колец, таких, как на срезе стволов деревьев, – они формируются по мере роста рыбы. Каждое кольцо пересказывает один эпизод из ее жизни. Плотно прилегающие друг к другу кольца сигнализируют замедление темпа роста, например, в суровую голодную зиму, тогда как более удаленные друг от друга свидетельствуют о быстром росте рыбы в изобильное лето. Некоторые кольца – память о сезоне нереста или же – у мигрирующих видов – о переходе границы между морем и пресной водой. На чешуе рыбы фиксируется ее полное резюме. Если одна чешуйка отрывается, на ее месте с нуля вырастает другая, подхватывает рассказываемую историю и воспроизводит ее продолжение, но не переписывает прошлое заново.