С этими рассуждениями беглец проскользнул мимо нескольких вольеров и здоровенных клеток, вызвав своим появлением несколько визгов, криков и шипений. Счастье, что никто из персонала не стал выяснять причины недовольства своих подопечных.

Затем Труммер проскользнул на иное, совсем уж громадное подворье, где вынужденно пришлось залечь за стопками каких-то брусьев и обшивочных досок. Оттуда хорошо оказался виден весь двор, многочисленные входы и выходы на него из загонов и технических помещений. Стоянки и подъезды транспорта отлично просматривались. А также удалось понаблюдать за некоторыми служащими и прислушаться к их разговорам.

На данном полигоне велась направленная селекция копытных, таких как лошади, олени, стараны, быки и прочие. Причём данные тягловые и ездовые животные применялись не только за Большой стеной, в Вольных или Диких государствах. Самые лучшие стати использовались как в самой Крепости, так и в Параисе с Ро́змором. А уж наземное передвижение в игровой зоне – Долинах игровой элегии, вообще обязывалось только на гужевом транспорте. Так что из Лаборатории лучшие экземпляры порой развозились по всем цивилизованным пространствам ДОМА. Именно этот факт, всплывший из хаоса пострадавшей памяти, и заставил Поля наблюдать из своего укрытия не спеша, долго и стоически. Вот тогда ему и повезло. Хоть и не без издёвки со стороны изменчивой Фортуны.

Вначале из разговоров долго не удавалось отыскать или вычленить нечто полезное. Говорили о чём угодно, только не о работе и не о существующих здесь порядках. Да и вход в раздевалку или в нечто подобное никто беглецу подсказывать не спешил. Кстати, и о событиях в иной части Лаборатории, где четырёхрукий монстр всё рвал и крушил, тоже ни слова не прозвучало. Видимо, конюхам да оленеведам плевать было на своих коллег по иной специализации. Или до них ещё никаких сплетен не дошло?

Но, в итоге, муторное ожидание и выдержка окупились с лихвой. А всё началось с нескольких фраз, подслушанных из уст персонала:

– …оказались старыми! Представляешь?

– Что-то слабо верится в деяние, совершённое сознательно. Неужели не побоялись, что их разоблачат? Скорей пастухи решили схитрить, заменив племенной молодняк престарелыми особями.

– Плевать, кто из них и на что осмелился. Хуже всего, что подмена выяснилась только здесь. Наш главный умник пинал ногами сотника из поставки, словно футбольный мяч…

– Неужели что-то сломал этому кабану?!

– Ага! Почти… Теперь сам хромает на обе ноги. Но орал так, что сотник точно оглох. Если вообще заикой не стал. Потому-то и нам досталось рикошетом, чисто в профилактических целях. Хе-хе! Чтобы не расслаблялись.

– Нам-то что? Разгрузим, погрузим, помоем, почистим…

– А транспорт-то ушёл. Пока всю цепочку вспять повернут, пока виновных отыщут, пока племенной молодняк отыщут. В общем, шума – больше, чем от визита нашей дэмы в шестнадцатый сектор. Но чтобы нас ногами не пинали, стоим и ждем.

– Понятно. Всем своим обликом показываем страстное желание поработать. Ну, это мы запросто!

И несколько конюхов (или оленеведов?) после этого деловито стали сновать во все концы подворья, создавая бравурную имитацию подготовительных работ. Не столько рампы готовили к разгрузке, как прохаживались с места на место, то доску какую-то волоча, то молоток друг у друга перехватывая, словно эстафетную палочку. По этой теме тоже вполне уместный стишок припомнился:

«Лентяи есть везде, где есть наёмный труд, и как их ни сношай, они на всё плюют». – Хотя избирательность памяти показалась странной, но радовало, что она потихоньку восстанавливается.

Но ещё через полчаса во двор вползла длинная, громоздкая коробка наземного транспорта, подобия которых обычно сновали по подземным, но чисто техническим тоннелям сектора. Слишком уж неудобна она считалась в эксплуатации по городским улицам. Приткнувшись к длинной рампе, транспорт застыл, а к его разгрузке приступили вышеотмеченные служащие. Но теперь они уже работали с огоньком, словно им в одно место перца сыпанули. А выводили они и распределяли по вольерам, в том числе и внутри здания, огромных старанов, пожалуй, самых мощных среди подобных тягловых животных. Этакий бегемот, но на длинных ногах и с пастью крокодила, которую венчали два коротких, но удивительно толстых рога. Именно из-за зубастой пасти, когда животных использовали для гужевого транспорта, им всегда надевали намордники. Ибо эти твари могли и своего хозяина покусать в порыве злости. Хорошо хоть, стараны не имели привычки лягаться.

Ещё и половину прибывших копытных не успели разгрузить, как тут же началась погрузка тех, коих признали старыми. А это, даже при двух откинутых продольных бортах, выглядело не такой простой работой. Вначале струёй воды смывали отходы жизнедеятельности прибывших животных. Затем следовало ввести громадную тушу поперёд транспортного короба, ткнуть пастью в кормушку, а потом и закрепить тушу с боков прочнейшими перегородками. Да с тыла массивный корпус бегемота подпирали иными перегородками, фиксируя довольно жёстко. Иначе стараны могли разогнаться и долбить стену перед собой: не любили они закрытого пространства. Но именно эта перемычка с тыла оставляла за каждым животным небольшое, где полметра, а где меньше, пространство.

Именно в это пространство теперь и следовало незаметно проскочить беглецу, да там как-то спрятаться. Как бы… Но этому действу предшествовали усиленные размышления потерявшего память мозга:

«Где пасутся эти животные?.. Кажется, очень, ну очень далеко… А «далеко» – это где?.. Да и не пасутся они вовсе! Вроде их кормят чем-то особенным… Или они вообще какой-то протоплазмой питаются? – Память подсунула картинку, на которой старан кромсает своими зубами подобие длинного, серого на вид батона. Да и в кормушки стали засыпать нечто подобное. – Значит, пастбища им не нужны? Или нужны для прогулок?.. Но в любом случае лучше уж с тыла у него прятаться, чем возле пасти оказаться».

А тут и время пришло для окончательного решения: рискнуть или ждать следующей оказии. Не то сотник, не то бригадир старановодов вышел проверять завершение погрузки, прошёлся вдоль всего транспорта, может, и посчитал количество скота. После чего рявкнул в сторону стоящего осторонь водителя:

– Закрывай борта и отправляйся! Нечего тут лишний вонизм разводить!

Естественно, что и после помывки водой от транспорта душок ещё тот исходил. Да и новые (точнее старые) стараны стремились облегчиться перед дальней дорогой. Нервничали небось? Наверное, этот факт, вкупе с душком, вызвал самое негативное отношение Труммера к такому вот виду передвижения в пространстве. Что-то ему настойчиво шептало о некоторой исключительности его личности, достойной более роскошного путешествия, и напоминало о неуместной сейчас чистоплотности.

Только вот превалирующие инстинкты самосохранения не шептали, а оглушающе орали внутри черепной коробки:

«Беги отсюда! Беги! Хоть в дерьмо весь окунись, хоть нырни в него, но ни секунды лишней здесь оставаться нельзя! Ибо здесь Лаборатории! Здесь – самое страшное зло для любого смертного!!!»