был в черный костюм того же цвета с галстуком-бабочкой в белую крапинку, за пазухой держал большую папку, а на круглом лице — широкую улыбку.

— … я ему и говорю — не сиди, если можешь лежать, — хохотнул он, хлопнув Иосифа Виссарионовича по плечу. — Умора, правда? О, Чарли, вот ты где, негодник! Прошу прощения, мистер Сталин, надеюсь, мой пес не успел обидеть вашего котика.

— Пустяки, — ответил тот, поднимая упавший торшер, а после уселся за стол и жестом пригласил своего гостя занять место напротив. — Как я вижу, они отлично поладили. В ногах правды нет, как говорят у нас, товарищ Черчилль. Прошу, присаживайтесь.

— Твой хозяин? — шепнул Семен.

— Кто кому хозяин — вопрос интересный, — хмыкнул Чарли. — Меня к нему приставил лично Его Сиятельство Георг IV, чтоб он лишних делов не натворил.

— Странно, что у нас такого нет. То есть меня никто никуда не приставлял, я тут сам чуть не преставился по чистой случайности, — сказал Семен.

— Разница менталитетов, — немного подумав, глубокомысленно произнес Чарли и этот ответ Семена полностью устроил; тем более, что найти логическое объяснение всему происходящему было не легче, чем найти смысл в очередной гениальной идее менеджера Феди.

На столе тем временем образовалась уже початая пузатая бутылка коньяка, две рюмки, нарезанная колбаса, банка соленых огурцов и полбатона хлеба. Медового цвета жидкость быстро наполнила стопки, Сталин с Черчиллем звонко чокнулись — первый довольно крякнув, хрустнул огурчиком и достал трубку, Черчилль, закусив колбаской, вытащил из кармана сигару — и вот через несколько минут под потолком клубилось облако дыма.

Семен, уже отвыкший от запаха простого табака без каких-либо сторонних примесей, снова громко чихнул. В последний раз он подобную вонь терпел в родном городке, куда еще не добрались все блага цивилизации, включая вейпы и айкосы, так что местным приходилось по старинке пыхтеть простыми сигаретами. Лично сам Семен в последний раз курил после защиты диплома и с тех пор ограничивался максимум одним кальяном в неделю.

— Вернемся же к нашим баранам, мистер Сталин, — произнес Черчилль и, вытащив из-за пазухи большую кожаную папку, шлепнул ее на стол. — Как вы уже поняли по телефонному разговору, я так сильно настаивал на нашей с вами личной встрече не просто так. Совсем недавно от надежного информатора наша разведка получила данные, что где-то здесь, совсем неподалеку от Варшавы, хранится то, что легко может повлиять на исход уже практически закончившейся войны.

— Это вряд ли, — усмехнулся Сталин, вновь наполняя стопки. — Через неделю мы начнем решающее наступление по всем фронтам. Пара недель, максимум — месяц, и Берлин падет.

— Так-то оно так, — с загадочным видом произнес Черчилль, достал из папки какой-то снимок, положил его на стол и пододвинул поближе к Сталину. — Однако взгляните-ка.

— Что это? — нахмурил брови Сталин.

Черчилль огляделся, словно чтобы хотел убедиться, что никто не подслушивает их разговор, и по-заговорщицки понизил голос:

— Философский камень.

Семен вдруг вспомнил, где ранее уже слышал это название. В фильме про мальчика-волшебника, что он смотрел в детстве, в котором, если ему не изменяет память, паренек как искал по всей своей колдунской шараге этот самый философский камень.

Семен смутно припоминал, что в друзьях у того пацана была сильная независимая девочка и какой-то рыжий гопник, поступивший по квоте для социально неблагополучных семей, помогал им в этом нелегком деле умственно отсталый физрук, карлик и еще множество весьма странных людей, которых каким-то малопонятным образом допустили к работе с детьми — особенно если учесть, что большинство из них старательно пытались своих воспитанников угробить — а противостоял им мрачного вида неформал с немытыми волосами, не вылезающий из своего подземелья, где постоянно смешивал различные зелья.

Этим он напоминал Семену сисадмина Володю, который, правда, на такое сравнение отчего-то очень сильно обиделся и отключил их офису доступ к соцсетям. В качестве делегата на мирные переговоры отправилась секретарша Маша, в результате которых она получила нового подписчика, Володя — объект для воздыхания, а все прочие — возможность хоть как-то занять рабочее время.

В процессе своих приключательств веселые детишки успели затопить женский туалет, избить представителя нацменьшинств в лице тролля и чуть не скормить дракону местного мажора — в общем события фильма описывали события одной четверти какой-нибудь провинциальной российской школы.

Если Семен не ошибался, закончилось сие безобразие тем, что один мутный дядя снял с себя тюрбан и начал показывать этой честной гоп-компании всякие непристойности, в результате чего и был колдунски покаран директором сего интернета, для которого такое было уже слишком, ибо хоть каждый ребетенок в нем и носил в кармане волшебную палочку, с помощью которой вполне мог устроить геноцид небольшого городка, детский рейтинг есть детский рейтинг, такое цензура уже не пропустит, а деньги с проката отбивать надо.

В общем, не кино — чума, как сказал бы менеджер Федя.

— И что же в нем такого особенного? — хмыкнул Сталин, отложил снимок в сторону и потянулся к графину. — С виду — камень как камень. Помнится, я как-то на Черном море отдыхал — там таких камней целый пляж, философствуй не хочу. Главное, чтоб не при народе.

— Если бы все было так просто, — вздохнул Черчилль, принимая из его рук полную рюмку. — Камень этот — не совсем камень… Точнее сказать, выглядит-то он как тысячи таких же валунов, но вот имеет некоторые любопытные свойства. За что пьем?

— Никогда не предлагайте грузину говорить тост, иначе пьянка растянется на месяц, — подмигнул Сталин. — А если серьезно — ваше здоровье.

— Будем!

— А мы и впрямь в Варшаве? — тем временем спросил Семен, покуда главы двух великих держав продолжали приходить в кондицию.

— Да-да, — шикнул Чарли. — Тихо, авось они хоть сегодня смогут до сути дела дойти раньше, чем до конца бутылки.

Польша? Вот те на. А Семен думал, что они сейчас в Москве, максимум — Подмосковье. Ну что ж, хоть один положительный момент в этом попаданстве уже есть — он в первый раз в своей жизни побывал за всамделишной границей, о которой так мечтал. План продаж ему на хвост! Семен мысленно выругался. У него же с собой ни телефона, ни «мыльницы» — это ж получается он если и домой вернется, то без единой фотки. Ну и кто ему тогда поверит? Надо хоть магнитик достать. Главное придумать, куда его сложить — не на шкуру же прикалывать в самом деле…

— Так вот, — продолжил Черчилль, прожевав кусок колбасы. — Как я уже говорил — камень этот довольно необычен, ровно как и его история. Создал эту