Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разговор за столом шел вяло, все то и дело поглядывали наменя. Возможно, я их стесняла, потому что была в их компании новым человеком, авозможно, все дело в моей репутации. Райзман попытался разрядить обстановку ипринялся рассказывать анекдоты. Делал он это мастерски, граждане хохотали ивскоре оттаяли душой, я хохотала громче всех, чем, безусловно, вызвала уРайзмана симпатию. Благодарный слушатель – бальзам на душу рассказчика.Настороженность покинула его, и теперь он смотрел на меня с откровенныминтересом, все больше и больше увлекаясь лицезрением моих достоинств. Отвнимания Анны Гориной это не ускользнуло, она поджала губы и теперь бросала наменя откровенно враждебные взгляды, вызвав беспокойство у Верочки, из чего язаключила, что они подруги или приятельницы.
Сафронов по большей части помалкивал и проявлял излишнююсуету, угощая гостей. Взгляд его то и дело обращался к пристани, мы ждали ужеполчаса, а яхта все не появлялась. Он не выдержал и позвонил, выслушалкого-то и удовлетворенно кивнул:
– Сейчас будут.
И действительно, буквально через пару минут мы увидели яхту,на приличной скорости она приближалась к пристани.
Сафронов подозвал официанта с намерением расплатиться,остальные недружно поднялись из-за стола. Райзман оказался рядом со мной.
– Позвольте, я возьму вашу сумку, – предложил онс улыбкой.
Я позволила. Сафронов подскочил с тем же предложением, но,сообразив, что опоздал, неожиданно расстроился. Мне это не понравилось, может,я зря согласилась на эту работу? В близком друге я не нуждаюсь, да и Сафроновне годится на эту роль, впрочем, я знать не знала, кто бы сгодился, но Райзманвсе-таки был предпочтительнее.
– У вас немного вещей, – заметил он, кивнув на моюсумку.
– Путешествую налегке, – улыбнулась я.
– Как это не похоже на красивую женщину.
– Ага, – хмыкнула я. – Я вообще такая… непохожая.
Анна наблюдала за нами едва ли не с яростью. Должно быть,она имела на Райзмана серьезные виды и восприняла меня как соперницу. Ее вещинес Сафронов. Она подхватила его под руку, чем удовольствия ему не доставила:его руки были заняты сумками внушительных размеров и нести их, когда на правомлокте виснет дама, затруднительно. Надо отдать ему должное, он с этим справилсяс честью и даже улыбался, только, встретившись со мной взглядом, страдальческисморщился.
Когда мы вышли на пристань, яхта уже пришвартовалась, намперекинули трап, возле которого стояли два дочерна загорелых молодых человека вшортах и пестрых косынках на головах. Им было лет по двадцать пять, и они смеломогли претендовать на звание “мачо сезона”. На дам они смотрели равнодушно, ите не замедлили ответить тем же, взирали на них как на прислугу.
На мне оба задержали взгляд, наверное, узнали. В восторг отэтого я не пришла. “Вот она – цена популярности”, – подумала я с печалью.
Мы столпились на палубе, и Сафронов обратился к нам:
– Предлагаю заглянуть в каюты, устроиться. А минутчерез двадцать соберемся на палубе.
Один из мачо суетился возле трапа, второй пошел провожатьнас. Мы с Райзманом шли последними, оттого мне досталась ближайшая к выходу напалубу каюта. Хозяин расположился рядом, а Райзман напротив, далее – Горина,затем Лапшины и напротив них Верочка. Никифоров прошел в следующую каюту. Каютя насчитала восемь. Выходило, что одна осталась свободной, хотя ее могли делитьмачо.
Проследив, кто какую каюту занял (должно быть, к миссиителохранителя я отнеслась гораздо серьезнее, чем мне самой казалось), язахлопнула дверь и огляделась. Особенно рассматривать здесь было нечего –квадратное окно с голубенькой шторкой, каюта крохотная, как раз в ширину окна.Справа полка, вроде тех, что в купе поезда, над ней еще одна, сейчас поднятая,слева откидной столик с вазочкой и одинокой розой. Шкаф с бельем и одеялом,слева вроде бы тоже шкаф, но, заглянув, я убедилась, что это туалет, тут жешторка, которая превращала крохотное пространство в душевую кабину. На всякийслучай я проверила: горячая вода есть, полотенце, гель для душа, все какположено. Кондиционер размещался над окном и в настоящее время работал, чему япорадовалась; день обещал быть жарким, и в этой собачьей будке я сойду с ума,никакое открытое окно не спасет.
Забросив сумку в шкаф, я плюхнулась на полку, думая о том,какие странные у людей фантазии. Вместо восьми клетушек, где невозможноразвернуться даже в одиночестве, не только вдвоем, могли бы сделать четыревполне сносные каюты. Видимо, у прежнего хозяина было полно друзей, а со средствамитуговато. По крайней мере на океанскую красавицу денег не хватало, вот иродилось такое чудо со всеми удобствами.
Тут за перегородкой включили воду, и я от неожиданностиподпрыгнула. Слышимость была потрясающая. Впрочем, в данном случае этонеплохо, раз на меня возложена миссия по охране Петра Викентьевича. Если егокто-то задумает придушить, я непременно услышу. Опять же, совершенно необязательно проводить время в каюте, особенно когда прекрасная погода. Напалубе гораздо приятнее.
Решив, что это дельная мысль, я поднялась. Едва я открыладверь, как соседняя тоже распахнулась, и улыбающийся Петр Викентьевич спросил:
– Устроились?
– Да.
– Может, посмотрим кают-компанию?
– С удовольствием, – ответила я, хотя и собираласьвыйти на палубу.
Кают-компания радовала глаз столом в центре, плюшевымидиванами, красными шторами и телевизором на подставке. Больше при всем желаниисюда ничего не впихнешь. Десять человек способны здесь разместиться почти судобствами, но шестнадцать (а именно столько лежачих мест, если моя каютаточная копия всех остальных), так вот, шестнадцать напоминали бы селедок вбочке.
– Очень мило, – заметила я, сообразив, что хозяинчего-то ждет.
Он вновь улыбнулся и остался доволен. Из любопытства яраспахнула дверь напротив и обнаружила там крохотную кухню, в которой в настоящиймомент тучная женщина лет пятидесяти что-то готовила.
– Здравствуйте, – улыбнулась она мне вполнеискренне, хотя я в таких условиях была бы способна разве чточертыхаться. – Обед будет через час, – заявила она Сафронову, когдаон заглянул вслед за мной.
– Очень хорошо, Тамара Ивановна. Вы знаете, ОльгаСергеевна, это подруга моей мамы, – счел нужным сообщить он. – Онивместе в детском саду работали. Тамара Ивановна поваром, а мама у менямедсестра. До сих пор дружат. И когда мне необходим повар, Тамара Ивановна неотказывает, хотя два года на инвалидности. Чудесная женщина, а какой борщготовит… – Он мечтательно закатил глаза.