Пилипенко тотчас завладел альбомом.

– Груздева, – сказал он, обращаясь к жене пропавшего. – Вы знаете это девушку?

Шурупова взяла в руки альбом и посмотрела на фото.

– Впервые ее вижу. То есть, я, конечно, не раз видела это фотку, но не обратила внимания. Возможно, одна из сотрудниц фирмы моего супруга. У меня вообще, плохая память на лица.

Женщина порылась в сумочке, достала маленький пластиковый пенал с валидолом и будничным жестом задвинула таблетку под язык. Что-то на самом деле столь взволновало ее, или же этот валидол был кодом некой значимости, подобно тому, как иные люди носят очки с простыми стеклами?

– У вас в кабинете слишком душно, а я еще не прошла акклиматизацию после Одессы, – пояснила она.

Когда Шурупова ушла, Пилипенко медленно пролистал альбом с начала до конца. Клюев и Минин тоже смотрели. Все трое сдвинули плечи, словно в шеренге, а Жаров стоял напротив, видя перевернутый мир фотографий.

– Вот, опять она, – Пилипенко постучал пальцем по станице.

– Угу, – промычал Минин.

Еще через две страницы и он воскликнул:

– И еще раз!

Всего в альбоме насчиталось четыре фотографии Груздевой. Судя по всему, эта девушка действительно работала на фирме Шурупова.

– Мне почему-то уже давно казалось, – проговорил Жаров, – что наш человек был среди тех пловцов, которые первыми обнаружили яхту.

– Неужто интуиция? – спросил Пилипенко.

– Нет. Это у тебя интуиция. Мой незыблемый принцип таков: законы детективного жанра столь сильны, что действуют и в жизни. Не мог автор затратить столько усилий на какого-то курортника, если этот персонаж не причастен к делу.

– Ну что ж! – сказал Пилипенко. – Груздева живет в гостинице «Крым». Журналист, конечно же, поедет со мной?

– Если позволишь.

– Знамо дело. Разве ты хоть раз упустил возможность полюбоваться на красивую девушку?

* * *

Милицейский «Жигуленок» ехал от управления до гостиницы минут семь, поскольку на Платановой была пробка: троллейбусы встали один за другим, что, как и чистенькие, беленькие девчонки с лотками на каждом углу, также было признаком начала курортного сезона.

За это время друзья успели выработать стратегию разговора с Груздевой. Предварительный звонок ей сделал именно Жаров, поскольку он был как бы ее знакомым, хоть и имел какое-то невразумительное отношение к милиции. Голос Татьяны звучал недовольно и подавлено: казалось, ей крайне нежелательна была эта встреча. Во всяком случае, выяснилось, что она сейчас в гостинице.

Пилипенко о чем-то напряженно думал, затем высказал результат:

– Мне тоже с самого начала казалась странной одна деталь. Гостиница рядом с Массандровским пляжем. Курортники обычно туда и ходят. Почему Груздева купалась в Ореанде?

– Я и говорю, – ответил Жаров. – Она должна была встретить яхту.

По обстановке в номере сразу стало ясно, что девушка решила уехать. На кровати лежала раскрытая туристическая сумка, часть вещей была уложена, Жаров отметил кружевные лиловые трусики в прозрачном пакете, их вид почему-то вызвал у него необъяснимую жалось.

– Я очень тороплюсь, – сказала Груздева. – У вас ко мне, как я понимаю, вопросы, связанные с этой яхтой?

Она была занята тем, что бережно заворачивала в тряпицу маленькие иконки. Нагнулась и уложила их рядом с трусиками. Ее нательный крестик на серебряной цепочке отклонился согласно гравитации и снова упал на грудь, когда девушка выпрямилась.

Пилипенко молча развернул альбом, который привезла жена Шурупова, и показал фото.

– Все гораздо сложнее, как видите.

– Да, я работаю на этой фирме, – сказала Груздева, мельком глянув в альбом.

– Вы… – следователь чуть было не произнес слово «любовница», – хорошо знаете Шурупова Сергея Александровича?

От внимания Груздевой тоже не ускользнуло движение губ следователя, собиравшегося произнести это старомодное слово.

– Да, я была его женщиной! – вдруг громко сказала она.

Жаров заметил, что при этих словах она легко коснулась двумя пальцами своего нательного креста.

– Как давно? – спросил следователь деловым, невозмутимым тоном.

– Пять месяцев и шесть дней.

Пилипенко быстро пошевелил пальцами, и Жаров понял, что следователь думает о том же, о чем и он. Как раз это и заметил Минин на фотографиях… Именно пять месяцев назад лицо Шурупова изменилось. С тех пор, как женатый мужчина зажил двойной жизнью.

– Вы условились встретиться в Ялте, не так ли? – спросил Пилипенко.

– Какое это имеет значение?

– Человек исчез. Мы ведем расследование.

– Да, – сказала Груздева. – Я и вправду ждала яхту в Ялте. Но вы же знаете, что произошло с ней.

– Мы понятия не имеем, что произошло с яхтой и на яхте! – не выдержал Жаров. – А вы?

– И я тоже.

– Почему же вы уезжаете? – спросил Жаров.

– Как почему? – девушка вскинула на него свои огромные светлые глаза. – Ведь ваш коллега только что сказал: человек исчез!

– И куда же вы собираетесь? – холодно спросил Пилипенко, и Жаров хорошо знал,что он скажет в следующую минуту.

– Как куда? Домой, в Одессу.

– Вынужден вас огорчить, – и вправду начал следователь.

– Что может огорчить меня более, чем то, что уже произошло?

– Вы не едете в Одессу.

– Вот как?

– Я выпишу вам бумагу. Это называется – предписание. Как фигурант объявленного расследования вы не имеете права покидать территорию Большой Ялты.

– До каких пор?

– Пока мы сочтем нужным. Лично я сочту. А лично я считаю: вы можете оказать неоценимую помощь в расследовании.

– Расследовании чего?

– Обстоятельств исчезновения вашего… друга. И, для начала, я попросил бы вас ответить на несколько вопросов.

– Да ради Бога!

– Когда вы приехали в Крым?

– За день до Сергея. Поезд пришел в семь утра. Я бродила тут. Заночевала. Скучный город.

– Я бы поспорил. Но почему вы не сели с ним вместе на Яхту? Зачем так громоздко?

– Он не хотел брать меня на борт. Хотел побыть один в море. Мы условились встретиться в Ялте и провести вместе несколько дней подряд, а не как раньше – урывками, порой на два-три часа… Но яхта, как вы знаете, пришла пустой. Я влезла на борт, но обнаружила лишь кипящий кофейник.

– Больше вы ничего не обнаружили? Что-то еще показалось вам странным?

– Да! Вещи были выброшены из шкафа и разбросаны по полу.