Получил Лагутин оплату за слежку, оговорил будущий гонорар, взял аванс и катил теперь к арендованной даче. Все свободное время он посвятил изучению отходов и подходов, прикинул варианты вторжения, наметил, что и как будет ломать. Потом забрался на территорию, притаился за елью и стал ждать.

Гоп-компания прибыла с сумерками, весело разгрузила две машины, затащила провизию и выпивку в дом. Собирался уже Лагутин подобраться поближе, когда двое парней, Черепко и Кравчук, вернулись во двор и вытащили из багажника объемистый и явно увесистый сверток. На ходу он шевелился и издавал сдавленные вопли. Нетрудно было догадаться, что в черном пластиковом мешке находится девушка, попавшая на вечеринку против своего желания. Затащенная туда. В прямом, не переносном смысле.

Лагутин сделался не просто собранным и агрессивным, но также неподдельно злым, какая это была гремучая смесь, знали его былые друзья и враги. Вместо того чтобы дождаться хотя бы музыки, чтобы подкрасться неслышно, он перебежал к дому и стал под окном, открытым курильщиками. Голоса в комнате звучали неразборчиво, но суть Лагутин для себя уяснил.

Одна девушка по имени Даша, сокурсница тех двух шалав, которые приехали на дачу не в багажнике, что-то им задолжала или как-то обидела. И шавки надумали ее проучить. Бедняжку раздели и, поколачивая, заставили танцевать голой перед направленными на нее видеокамерами. Потом эти ролики планировалось выложить в «Ютуб», чтобы ославить Дашу на весь свет. Ее не насиловали, не пытали. Ее унижали, и это занятие казалось молодежи настолько веселым, что они то и дело заливались смехом, а голоса парней срывались на дискант.

Лагутин натянул маску, расстегнул спортивную куртку, чтобы освободить доступ к дубинке, и полез в окно. Внимание на него обратили не раньше, чем он предстал перед публикой.

Комната была большая, с камином, массивными креслами и диваном во всю стену. Перед диваном стоял стеклянный круглый стол. На этом столе, опрокинутая на спину, трепыхалась и извивалась коротко стриженная девчушка, на которой не было ничего, кроме бело-красных гольфов. Рот ее был запечатан скотчем. Ее удерживало сразу четыре или пять пар рук. Вадим был в числе тех, кто держал Дашу, попутно выкручивая ей соски. Теперь он, как и остальные, застыл, уставившись на незнакомца в маске. Немая сцена удалась на славу, но продлилась она недолго.

— Девчонку отпустили, телефоны на пол, — распорядился Лагутин.

— Ты кто? — глупо спросил один.

Его фамилия была Сапрыкин, у него была маленькая голова, прочно сидящая на толстой шее. По этой маленькой голове Лагутин и врезал дубинкой. От души. Чтобы не тратить время на повторение процедуры.

Сапрыкин, понятное дело, упал, поднялся визг и хай. Самой голосистой забавнице Лагутин дал левой рукой в глаз, после нее настал черед именинника, вздумавшего куда-то звонить и кого-то вызывать. Он был приподнят и с размаху брошен на стол, с которого успела соскользнуть жертва. Стекло выдержало, но рассыпалось, когда сверху на Черепко рухнул Кравчук, так что оба повалились на пол, где и остались лежать в груде осколков.

Вадик прытко ринулся к двери. Лагутин не стал его останавливать, наоборот, помог разогнаться, но направил не в дверной проем, а в косяк носом, после чего попытка к бегству могла считаться несостоявшейся. Обладатель маленькой головы сел, Лагутин врезал ему ногой в челюсть. Второй шалаве тоже досталось в глаз, а потом в ход опять пошла дубинка, работая без разбора, на кого бог пошлет.

Через пару минут в комнате стало тихо и спокойно, никто никуда не бежал, не бросался, не грозил и не молил о пощаде. Слышались лишь покряхтывания, постанывания да еще почему-то перестук кастаньет, напомнивший Лагутину о его испанской мечте. Он посмотрел в сторону шума и увидел, что это лязгает зубами голая девушка, забившаяся в угол.

— Одежда у тебя есть, Даша? — спросил Лагутин.

— Не знаю, — пискнула она.

— Тогда вот как мы поступим, Даша. Ты возьми шмотки у этих шавок, оденься, а потом я отвезу тебя в город. Дальше сама решишь, что и как. Но в полицию обращаться не советую. Понятно?

— Понятно.

— Тогда вставай и действуй, а я пока кое-что закончу.

Переломав пальцы каждому из участников вечеринки, Лагутин с неудовольствием заметил, что девушка как сидела на корточках, так и сидит.

— В чем дело? — сердито спросил он.

— Меня ноги не слушаются, — пожаловалась Даша.

Пришлось ее поднять и подтолкнуть в нужном направлении.

— Скорей! — рявкнул Лагутин. — Шевелись, сонная тетеря!

Окрик подействовал благотворно. Даша очень быстро справилась с чужими вещами и первая выбежала на улицу.

— За что вы их? — спросила она, когда они ехали к трассе. — Из-за меня?

— За все сразу, — буркнул Лагутин. — Знаешь, я тебя на автобусной остановке высажу. Не могу я в маске всю дорогу ехать, извини. А лица моего тебе видеть не надо, это лишнее. И номер машины не пытайся разглядеть. Отвернись и жди, пока уеду.

— Хорошо, — согласилась Даша. — Спасибо.

— Не за что.

Домой Лагутин вернулся в приподнятом настроении, хорошенько выспался, а на утро отправился за гонораром. Отец Вадика встретил его нерадушно, заявил, что избивать его сына уговора не было.

— Ваш сын такой же подонок, как остальные, — сказал Лагутин. — Но я за него денег не возьму. Только за шестерых.

— Мальчик в больнице! — выкрикнул мужчина. — У него переломан нос и выбито два передних зуба. Вывихнут большой палец на руке…

— Сломан, — поправил Лагутин. — Гарантия. Рентген не нужен.

— Вы его изуродовали!

— Я его пожалел. Он получил самую малость.

Отец Вадика посмотрел Лагутину в глаза и прошипел:

— Я вам это припомню! Вы пожалеете.

— Уже жалею. Что связался с вами. Деньги.

Лагутин выставил ладонь. Деньги на нее легли. В заранее оговоренном количестве.

Вернувшись домой, Леонид Марков первым делом пнул кошку Нефертити, которая уже усвоила, как с ней обойдутся, но отчего-то всегда встречала его в прихожей, вылупив свои круглые зеленые глаза. Любимица Наташи фыркнула и потащилась вглубь квартиры, растягивая на ходу лапы, спину и хвост. Леонид переобулся в домашние тапки, мимоходом осмотрел себя в зеркало и отправился на кухню, которая в действительности представляла собой большую столовую в три окна, только оснащенную всем необходимым для приготовления пищи. Он несколько раз предлагал Наташе отказаться от готовки и уборки, нанять домработницу, но она всякий раз отказывалась. Упрямая, как ее кошка.

— Привет, — сказал Леонид, улыбаясь. — Вот и я.

— Руки мой, — сказала Наташа. — Ужинать будем. Второй раз разогреваю.

— Дела задержали.