— А мой отец собирался завоевать Каппадокию? — спросил Митридат.

— Твой отец понимал, что Рим не позволит ему начать завоевание Каппадокии, — ответил Тирибаз, — поэтому он пошел на хитрость, выдав твою сестру Лаодику замуж за каппадокииского царя Ариарата, по прозвищу Эпифан. Ариарат не отличается крепким здоровьем, и твой отец верно рассудил, что в случае внезапной смерти Ариарата Каппадокия без войны перейдет к нему, ведь на троне будет сидеть его дочь или его внук.

— А далеко ли от Зонта до Рима? — поинтересовался Митридат.

— Очень далеко, — ответил Тирибаз, махнув рукой на северо-запад. — Много-много дней пути, причем не только по суше, но и по морю.

— Дальше, чем до Геллеспонта?

— Намного дальше.

— Как до Эллады?

— Еще дальше, Митридат. Юноша не скрывал своего изумления.

— Неужели Рим столь могуч, что его покровительство распространяется на такие дальние земли?

— Римляне жадны и коварны, — молвил Тирибаз, — но победить их можно. Македонцы, подняв восстание, перебили в битве римский легион, почти пять тысяч воинов. Аристоник, сводный брат пергамского царя Аттала, того, что завещал свое царство Риму, не пожелал отдавать Пергам римлянам и разбил в сражении целое римское войско. Он даже захватил в плен консула — так у римлян называются полководцы.

— Аристоник сумел отстоять свое царство? — с надеждой в голосе спросил Митридат.

— Нет, к сожалению, — после краткой паузы ответил Тирибаз, — Аристоник в конце концов погиб, и его царство теперь принадлежит Риму. Тебе было два года, когда это случилось.

— Значит, хотя Рим и далеко, но его владения тут рядом в Азии, — задумчиво проговорил Митридат, и в его голубых глазах промелькнула зловещая искорка. — Когда я стану царем, Тирибаз, я не пущу римлян дальше. Я даже изгоню их из Азии!

— Ты непременно станешь царем, мой мальчик, — сказал Тирибаз, стиснув плечо юноши своей сильной рукой. — Станешь и продолжишь дело своего отца и деда.

* * *

Как-то раз Сузамитра завел с Тирибазом и его друзьями речь о том, что если Митридат объявится в Амасии, тамошняя знать с великой охотой провозгласит его царем.

— Мне известны настроения моих родственников в Амасии, — молвил Сузамитра, — и я могу ручаться за успех.

— Я думаю, надо попытать счастья, — заявил Сисина, — не вечно же нам скитаться по этим горам. Да и Митридат уже возмужал.

— В том, что твои родственники готовы провозгласить Митридата царем, дабы досадить Лаодике, я не сомневаюсь, — высказал свое мнение осторожный Тирибаз. — Но у меня есть сомнения в другом: станет ли знать Амасии сражаться за Митридата с войском царицы. Лаодика ведь не будет сидеть сложа руки, узнав об этом.

Моаферн на этот раз согласился с Тцрибазом.

— Действительно, Сузамитра, готовность на словах и на деле — совсем разные вещи.

— Чего же вы хотите? — спросил Сузамитра. — Клятвы над огнем или заложников?

— Для начала пусть твои родственники отправят к нам в горы отряд всадников из числа своих слуг и телохранителей, — сказал Тирибаз. — А мы проверим их в деле. Начальствовать над ними будешь ты и Фрада. Кроме этого от твоей родни и друзей потребуется оружие и много звонкой монеты. Пора Митридату обзавестись собственными слугами и телохранителями, не помешает ему и одежда, приличествующая царскому сыну. Поговори сначала об этом с теми в Амасии, кто тяготится властью Лаодики, либо жаждет мести за пролитую царицей кровь.

С таким наказом Сузамитра, сопровождаемый верным слугой, отправился в Амасию.

Он отсутствовал больше месяца. Ожидавшие его на горе уже решили, что Сузамитра попался в руки людей царицы или предпочел скрыться, не найдя понимания в Амасии.

Каково же было удивление Тирибаза и его друзей, когда Сузамитра привел к ним две сотни хорошо вооруженных всадников. И вдобавок вереницу мулов, навьюченных провиантом и оружием. Привез он и деньги.

В одном из тюков оказалась одежда из дорогой ткани, расшитая золотыми нитками, — дар вельмож Амасии Митридату.

— Чудаки хотели подарить также тиару, наскоро изготовленную из золота, но я сказал им, что время для тиары еще не наступило, — поведал Тирибазу Сузамитра. Он весь светился горделивой радостью от с блеском выполненного поручения.

— Молодец! — похвалил Сузамитру Тирибаз и, кивнув на него Митридату, добавил: — Не забывай о нем, когда станешь царем.

Митридат, облаченный в роскошные одежды, с кинжалом в позолоченных ножнах на поясе, не мог скрыть своего восторга. Он уже порядком подзабыл, когда последний раз красовался в подобном одеянии. Сколько лет минуло с той поры! Он уже не маленький мальчик, но умелый наездник и воин. Скоро у него, если верить Тирибазу, будет собственный отряд воинов.

Для того чтобы набрать в телохранители к Митридату персов и пафлагонцев, издавна составлявших основу войска понтийских царей, Тирибаз предложил продвигаться в долины рек Ириса и Лика. Там было больше селений, населенных персами. Там же пафлагонцы разводили своих быстроногих лошадей.

— Однако ж оттуда и до Синопы рукой подать, — опасливо заметил Сисина. — Что, если соглядатаи Гергиса наведут на нас воинов царицы? Кто знает, повезет ли нам еще раз?

Моаферн промолчал, но было видно, что он согласен с Сисиной.

— Ты же сам возмущался, что скитания по горам тебе надоели, — напомнил Сисине Сузамитра. — Прячась и убегая, Митридат вряд ли станет царем.

Решающее слово было за Тирибазом:

— Теперь мы не шайка разбойников, а небольшое конное войско. И во главе этого войска стоит будущий понтийский царь. Пришла пора Митридату познакомиться поближе со своими подданными. Мы не станем безоглядно бросаться навстречу опасностям, но не будем и бегать от них. Время выжидания закончилось, пришла пора действий.

С началом зимних дождей царская конница возвратилась в Синопу, причем не с пустыми руками. На равнине у города Амасии Багофану удалось захватить в плен Митридата и рассеять его отряд. Правда, сподвижники плененного царевича, отступая, перебили стрелами многих воинов царицы и ранили самого Багофана.

Предоставив Гергису и его людям ловить разбежавшихся смутьянов, Багофан немедленно повернул коней к Синопе, спеша обрадовать свою повелительницу таким проявлением своей преданности.

Днем Митридата везли верхом на коне в плотном кольце из тридцати конных воинов. Ночью пленника укладывали спать связанным в одном шатре с Багофаном. Вокруг шатра, сменяясь каждые два часа, дежурили те же тридцать телохранителей хазарапата. В Синопу прибыли под вечер.

Дворец, окутанный полумраком и дремой, наполнился топотом множества ног, стуком дверей и бряцаньем оружия. Громкие голоса эхом отдавались в высоких сводах. В переходах мелькали огни факелов, высвечивая красноватые блики на шлемах и щитах греческих гоплитов, несущих стражу в дворцовых покоях.