– Подожди, – Эдуард схватил меня за локоть, когда я поднялся с лавочки и достал телефон с целью заказать такси до аэропорта. Брюнет грустно вздохнул: – Мария сожрет меня. Всем интересно, как ты жил все это время. И Мария не злится, правда. Она волнуется…

– Держу пари, вы делали ставки, как скоро я сдохну, не имея средств для существования, – грубо отрезал я и сел обратно. – Мои счета вы заморозили, – напомнил я и вырвал руку из его цепких пальцев. – Но я выжил. И не собираюсь вымаливать прощение.

У Эдуарда округлились глаза. О да, я не тот двадцатилетний парень, которым легко управлять и навешать лапшу о великой карьере востребованного художника. Да, я был востребован, но как руки, а не голова и сердце. Выполнял чужие прихоти, был винтиком в системе.

Эдуард растерялся, ибо он совсем не ждал от меня неповиновения. Думал, я упаду на колени и буду просить взять меня обратно в компанию? И конечно ему интересно, рисовал ли я еще, потому что, в таком случае, адвокаты отнимут мои работы и присвоят компании – я был связан с «Пейнт», ведь технически все мое творчество за пятилетний контракт принадлежало Марии. Я принадлежал Марии. Теперь – нет.

Пока Эдик придумывал, что спросить, меня осенило: именно из-за контракта муза покинула меня. Я не выдержал бы позора отдавать свои работы акулам художественного бизнеса.

– Ты хорошо загорел. Завидую, Коэн. – Сменил тему Ковалев.

Я на всякий случай отсел от него подальше.

– Эдуард, мы закончили? Если я захочу потратить время зря, выберу посмотреть «ТикТок». Меня тошнит от тебя и твоего общества. И от Марии.

Я твердо решил отправиться на поиски музы, ведь моя душа наполнилась теплом, когда я осознал причину, по которой оставил рисование. Но теперь… Теперь! Мои работы будут принадлежать только мне и тем заказчикам, которых я сам выберу, если захочу продать картины.

Эдуард вновь схватил меня за рукав. Темные глаза Ковалева прищурились, губы сжались в тонкую полоску. Я напрягся. Не к добру…

– Константин, мне плевать на твое отношение ко мне, к компании, но Мария… – Поймав мой полный неприязни взгляд, он добавил голосу твердости и вздернул острый подборок: – Она переживала и любила тебя, эгоистичный засранец. Позволь ей увидеть…

Я резко нагнулся к лицу Ковалева и прошипел, вкладывая в голос все отвращение, которое накопилось за долгие годы к нему и проклятой Марии:

– Я знаю, чего ты добиваешься, Эдик. И не собираюсь быть марионеткой. Все кончено. Ищите другого придурка с розовой ватой вместо мозгов. А насчет Марии… Я не ее гребаный сынок, чтобы она за меня беспокоилась. Мне нечего сказать ни тебе, ни твоим «друзьям».

Не дожидаясь ответа, я ушел прочь. Уже темнело, густые сумерки окутывали город, морозный ветер пробирался под свитер. Подавив желание убежать, я с гордо поднятой головой шагал в глубину парка, по-прежнему чувствуя на спине взгляд Эдуарда. Он и Мария считали, я не изменился и остался таким же наивным дураком, каким был четыре года назад. Но жизнь научила меня, сломала меня и воскресила меня.

Погруженный в мысли, я шел, куда вели ноги. Мне было плевать, как далеко уйду и найду ли дорогу назад. Когда-то давно я помнил этот парк наизусть, поэтому надеялся, что не потеряюсь. Необходимо было опять сбежать. Я всегда сбегал: что-то вроде образа жизни. Но сегодня я убегу лишь в свои мысли. Встреча с Эдуардом разозлила меня, и побег из города теперь казался поражением. Нет, я останусь. Останусь и докажу, что смогу творить и зарабатывать без «Пейнт».

Ноги привели меня к мосту на окраине парка. Широкая дуга над прудом густо осыпана золотистой листвой с низко свисающих деревьев. Здесь безлюдно и тихо. Одинокий фонарь освещал дорогу. Черт, а я ведь был здесь… В груди дрогнуло сердце.

– Дежавю, – прошептал я и отправился к мосту.

Мое любимое место в Москве осталось прежним. Я провел рукой по гладкой поверхности перил; пальцы намокли и похолодели. Вот, я снова здесь. Абсолютно ничего не изменилось. Но изменился я.

В голове заиграл мотив одной из песен Bon Jovi. В последний раз я слушал эту группу именно здесь. Помню, как и сейчас, пришел с бурей на душе, надеясь превратить шторм из чувств в тихую гавань.

– «Я жил, я любил, я потерял», – тихо пел я, вглядываясь в темную воду. Руки потянулись к сигаретам. Я закурил, вдыхая сладко-пряный на вкус дым, и продолжил напевать: – «Я расплатился по счетам, детка…»3

Вдруг я почувствовал взгляд, словно точку лазера, на своем затылке. Я был не один. Кто-то смотрел на меня. Оборачиваться я не стал и лишь слегка повернул голову, чтобы увидеть… прекрасную незнакомку. Она стояла в паре метров от моста, и ее взгляд был прикован ко мне. Девушка невысокая, стройная. Ее точеная фигурка тонула в светлом пальто. Брюнетка казалась бледной, слегка напуганной и… заинтересованной? Во мне? Я польщен. И рад, потому что я определенно заинтересовался.

Она выглядела словно сказочное существо: миндалевидные глаза, вздернутый носик, тонкие губы, а волнистые локоны спадали на плечи, обрамляя узкое лицо. Подойди же, интересно, карие ли твои глаза, или так кажется из-за недостатка освещения, какой у тебя голос, как от тебя пахнет.

Нерешительно брюнетка ступила на мост. Нет, она не сказочное существо. Она лань, которая осторожно приближалась к человеку: одно неверное движение – и она убежит, скроется в здешних лесах, будет для меня ярким видением. А я… Не хочу прощаться так быстро.

В книге моей жизни словно перевернули страницу. Закончились твои скитания, Костя, ты дома. Цепкие пальцы судьбы задели душу, пропустив холодок, и я ощутил себя иначе. По-новому. Некое шестое чувство, о котором любят говорить поклонники эзотерики, дало знак.

Моя муза. Она здесь.

Ее глаза оказались серыми, и она продолжала с интересом рассматривать меня, хлопая ресницами. Я поводил плечами, нарочито медленно повернул голову и изумленно поднял брови, словно только сейчас заметил девушку: незнакомка не должна догадаться о том, что я любовался ее любопытством уже несколько минут.

Она смутилась. Мягко переступила с ноги на ногу. Откуда она такая взялась? Хрупкая и почти прозрачная, как лесная нимфа. И теплая одежда не скроет эфемерный силуэт – пальто, шарфик, джинсы, высокие сапоги на шпильке. Нимфа в облике городской леди. Дома, наверное, ее ждет красавчик-юрист с рельефным прессом и отсутствием чувства юмора, приземленный и твердолобый. У меня нет шансов.

Или это мираж? Игра моего голодного воображения? Я мечтал о вдохновении, вот и включил фантазию на максимум… Но вряд ли. Чересчур живые глаза, пусть и оробевшие до сверкающих в уголках слез. Я так опасен, что она боится меня? Глупости. Я… странный. Но точно не опасный.

Незнакомку я бы сравнил не только с нимфой, но и с лесным эльфом в воздушном платье, с цветами в волосах, дудочкой в бледных, почти белых руках, и с широкой улыбкой, уголки которой доходят до заостренных ушей. От нее пахло фрезией и корицей. Девушка отвернулась, а я продолжил нескромно ее разглядывать: представил на зеленой лужайке и… на холсте.