виде суженого в зеркальном мареве. Да и ключевая вода в блюде, куда девицы кладут перстни да сережки, выбегает на землю из исподнего кощного мира.

«Венчики-пошумельчики еще повисят, еще пошумят», — нагадали мне, и я лишь пожала плечами: за Никиту я пока замуж не рвалась. Следовало получить высшее образование, а там и о магистратуре подумать.

«В саночки со подрезами сесть к молодцу поехать к венцу», — повинуясь многолетнему порядку, пропела вместе с остальными бесшабашная Валентайн и зарделась, как нежная отроковица, после выступления с трепетом поведав, что они с валторнистом уже подали в ЗАГС заявление.

Руководителю нашего ансамбля свинка — золота щетинка принесла достаток в дом, иноземным гостям — благополучное возвращение домой. При этом гадали мы вроде бы по-настоящему, не забывая пожелания бедности или дальней дороги, тем более что в богатстве из нас мало кто и так жил, а разъезды да перелеты для любого артиста — дело привычное.

Вот только последнее самое страшное предсказание обычно оставалось неисполненным. Для этого мы клали в чашу лишнее украшение: специально купленное в качестве реквизита кольцо с приметной вульгарной стекляшкой. Исполнительница роли гадалки, которая из-под платка наши жребии из воды тянула, знала его наощупь. Но в этот раз что-то пошло не так. Подменный перстень вылетел вместе с исполняющей желания щукой, и шустрая Валентайн его объявила своим, благо наши гости заведомо не знали о том, что одной участнице не может выпасть два жребия.

Следующие песни пели нервно, почти на горле, будто перед выступлением наелись орехов или долго болтали на морозе. И я видела, как с облегчением вздыхают наши девушки, уже не разбирая, кому выпал ясен сокол, кому жирный кот, кому старый боров. Когда же дошло до последней страшной строфы, в чаше остался один единственный перстенек Василисы. Да не тот скромный с синим камушком, который, как я помнила, клала она, а вычурный золотой с кичливым бриллиантом от аффинажного короля.

«Золоты ключи они в землю ушли…»

Уж лучше бы мы все в тот миг голоса лишились! Уж лучше бы погас свет или началось землетрясение! Но Василиса все равно не хуже меня знала все песни венка, и, хотя побледнела так, что дальше, кажется, некуда, допела вместе с притихшими девчонками.

— Да что вы кукситесь? — стеклянным голосом проговорила она, спешно убирая постылый перстень в сафьяновый чехол. — Бабьих домыслов и предрассудков испугались?

Только из приоткрытой двери, откуда по сценарию праздника выбежали веселые ряженые, веяло замогильным холодом, будто под берестяными личинами вместе с нашими пацанами прятались не добрые духи-пращуры, от имени которых колядующие испокон веков вели речь, а костлявая злокозненная навь.

Впрочем, поначалу казалось, что мы и вправду надумываем и ничего не происходит. Только Василиса ходила словно в воду опущенная, и улыбки ее никто больше не видал. Девчонки недоумевали:

— Что это с ней? Уж не заболела ли?

— Неужели из-за этого злополучного предсказания, будь оно неладно?

— Да не из-за предсказания, а из-за сватовства!

— И чем ей этот Константин Щаславович не угодил? — качала бедовой головой Валентайн, которая в перерывах обсуждала с девчонками, как бы так выкрутиться, чтобы хватило на свадьбу и на поездку в эмираты. — Да кабы на меня такой олигарх посмотрел, я бы живым его не выпустила!

— Так бы и не выпустила, — прыснула в маленький кулачок Лера Гудкова. — Он же Бессмертный. Да еще и Ко Ще. Почти Кощей.

— Подумаешь, — пожала плечами Валентина. — Он же на стене не висит, а цепями если и гремит, то только золотыми. Да и никакой он не Ко Ще, а Ка Ща. Алфавит учить надо.

Уж лучше бы этот Константин Щаславович на стене висел.

Когда Ваня сообщил мне, что у профессора Мудрицкого сгорела лаборатория, в которой стоял компьютер с результатами экологической экспертизы, у меня как-то нехорошо похолодело в груди. При этом я слегка обиделась, почему это я должна узнавать такие новости от брата, а не от подруги. Впрочем, Василиса относилась к той породе людей, которые еще радостью готовы поделиться, а свою беду мытарят сами.

— Думаешь, этот аффинажный король постарался? — спросила я у брата на всякий случай.

— Да кто его знает? — сухо ответил Ваня. — Только зачем было жечь? Дубликаты-то экспертизы Андрей Васильевич все равно моему научному руководителю еще тем летом передал. Я ж тогда с конференции привез и все документы на флэшке, и даже часть образцов. И скажу я тебе, на этой стройке века, как выяснилось, не только экологической чистотой не пахнет, но и замышляется склад радиоактивных отходов, в том числе зарубежных урановых хвостов. Профессор Мудрицкий все доказательства собрал, собирался в суд подавать, а тут этот пожар.

— И до чего только люди не доходят ради денег, — покачала головой мама.

— Вы думаете, таким, как этот Бессмертный, деньги нужны? — со странным выражением усмехнулся Левушка, который заходил, чтобы отдать мне новую калюку для курской программы. — Он же золото откуда хочешь и так вытянуть может.

И опять я подумала, что Левушка примечает больше, чем другие.

— Ты, Маш, брату скажи, чтобы он лучше во все эти дела не ввязывался, — нахмурился Никита, задумчиво полируя меч. — И сам увязнет, и еще тебя в это болото затянет.

Я поблагодарила за совет, но Ване передавать его не стала. Понимала, что Никиту он просто пошлет, благо естественники знали адреса даже более точные, чем народники. Вот только и Андрею Васильевичу Мудрицкому, которого почти сразу после пожара еще и отстранили от должности в природоохранном ведомстве, старания Ванечки и его научного руководителя не особо помогли.

Когда Василиса летела домой, чтобы поддержать отца, Ваня хотел отправиться с ней, но она не позволила.

— Твой брат и так сделал для нас больше, чем многие другие, — с благодарностью пожала она мою руку. — Он же даже не представляет, какие силы помимо денег и влияния за всем этим стоят.

В столицу Вася вернулась с кольцом на пальце, тем самым обручальным, которое оказалось в чаше. Носила его постоянно, точно вовсе снять не могла. Учебу и работу она хоть и не забросила, но все задания выполняла будто на автомате, немного оживая только по пути домой на бульваре или, когда с девчонками выбиралась куда-то за город в лес, искренне радуясь наступлению весны.

— Ох, Машенька, заберет он меня скоро, — как-то раз с тоской поделилась она. — Чувствую, заберет!

Куда и кто заберет, я уточнять побоялась. Тем более, почти наверняка знала ответ. Хозяева нижнего мира жадны не только до золота, но и до жертв, а Василиса слишком сильно любила отца,