Он шумно вздохнул, защелкнул патроны в обойму, обойму врукоятку, спросил:

– А еще водка есть?

Безымянные монголы, мешая друг другу, торопливо полезли вшкафчик.

Назад Сварог возвращался тепленьким, бодрым и совершеннобесстрашным. Он передернул затвор, вдобавок еще взвел курок, чтобы неполагаться на самовзвод. Сие было чревато – случалось, «Макар», лежа в кобуреили в кармане, сам собой срывался с предохранителя, бабахал самостоятельно, ихозяин получал пулю – в соответствии с присущим ему везением или невезением. НоСварог хотел подстраховаться.

Он шагал, браво покачиваясь, держа курс на скудные огнивоенного городка и услаждая себя песней из французского репертуара:

Его отец был арлекином,

а мать наездницей была.

И с колыбели был подкинут

он в мир добра и зла.

А колыбель его висела

над самой клеткой льва,

и слышал мальчик то и дело

судьбы своей слова:

«Ты был рожден акробатом,

твой долг – менять города…»

Когда-то, в полузабытые времена больших несбывшихся надежд,он пел ее под гитару по-французски, а сейчас помнил только вариант на языкеродных осин. Земля под ногами оставалась твердой, разве что норовила, стерва,то и дело вздыбиться и заехать под коленки. Нохор не появлялся. Под лунойзамаячил справа сутулый, чутко присевший снежный человек алмасты – но этотперебросками во времени не занимался и вряд ли сам знал точно, в каком времениживет. Для ученых он был загадкой, для читающей публики сенсацией, а дляместных жителей – неопасной вонючей тварью, обитавшей поблизости с незапамятныхвремен и потому столь же привычной, как закат или понос. Белые люди в военнойформе поначалу принимали его за алкогольную галлюцинацию, но потом тожеприобвыклись, если не считать озверевшего от безделья особиста, полагавшегоздесь замаскированные китайские происки.

Сварог поднатужился и гаркнул:

– Зашибу, сука!

Алмасты отпрыгнул не сгибая колен и припустил во мрак, вкотором благополучно и растворился. Он уже успел понять, что от белых людей ввоенной форме нужно спасаться галопом.

– Это нормально, – сказал сам себе Сварог голосом то лиГорбачева, то ли Кашпировского, идиотски захихикал и пошел дальше под огромнымизвездами.

В эту ночь его так и не потревожили. Утречком он отпилсяхолодной водой и поскорее убрался подальше от семейного очага, пока жена необнаружила исчезновения золота. Насколько позволяли служебные обязанности ираспорядок дня, он то и дело уединялся, откровенно нарываясь. Да так и ненарвался. Начал даже подозревать, что удрученный провалом эксперимента шаманумер от инфаркта или был сгоряча укорочен на голову.

Домой возвращаться как-то не тянуло. Он без всякогоудовольствия забрел в гости к замполиту Ульянову (ни с какого боку неродственнику). Ульянов без всякой фантазии кушал водку и был мрачен, какникогда, – в голову ему стукнуло, что в нынешние бурные психопатическиевремена его под горячую руку причислят к родственникам вождя трудящихся всегомира и, чего доброго, положат в Мавзолей. Симптомчики были знакомые,означавшие, что к ночи из холодильника полезет Карл Маркс, и придется бежать задоктором Зуевым, который Карлу непременно прогонит, если только сам не будетгонять друидов. Правда, если подумать, для замполитовой печали были всеоснования – ходили стойкие слухи, что в ближайшее время замполитов ликвидируюткак класс, а ничего другого Ульянов как-то не умел, да и не особенно-топорывался учиться, честно говоря. На сковородке у него догорал разодранный постраничкам партбилет – но Ульянов, как выяснилось, к демократам примыкать вовсене собирался, просто разочаровался в родной партии, разучившейся делатьперевороты. Сварог выпил водки, пожелал Ульянову приятной беседы с КарломМарксом и направился к археологам.

На полдороге его и достало – и качественно. Он вошел в сухуютвердую землю, как утюг в ведро с водой, чисто по привычке побарахталсянемного, но потом опомнился, зачем-то поднял руки над головой, решив, что такпойдет легче, – и провалился из солнечного дня в ночь. Поблизости жаркопылали высокие костры, ржали лошади, вокруг стелился странно тяжелый,устойчивый дым из причудливых курильниц на затейливых ножках, и шаман,целехонький и здоровехонький, разразился столь радостными воплями, что голова его,похоже, еще миг назад и впрямь висела на волоске.

А Нохор смотрел на Сварога с нехорошим удовлетворением, какна желанную долгожданную игрушку, улыбался во весь рот, и у висков покачивалисьчерно-бурые лисьи хвосты и еще какие-то плоские золотые висюльки, дракончики икони. Сварог медленно и плавно, как во сне, опустил руку, дернул большимпальцем клапан кобуры.

– Ну и пришлось же за тобой побегать, – сказалНохор. – Как за капризной девкой, право слово. Ничего, все позади… – Иприказал, не оборачиваясь: – Приведите ему коня.

Кто-то, невидимый за пламенем костров, припустил прочь,отчаянно стуча сапогами. Все так же медленно и плавно Сварог поднял руку,отводя большим пальцем ребристый язычок, он успел еще испугаться, что поневедомым законам колдовства перенесенный в другое время порох не вспыхнет, апружина не распрямится, – и тут же, в некий растянутый на долгие минутымиг, ощутил, как освобожденный ударник пошел вперед, и кусочек свинца вобтекаемой медной оболочке ввинтился в нарезы, подпираемый упругим,удлинявшимся цилиндром раскаленного газа, коричневая гильза неспешно ушлавправо по параболе… Кажется, рядом вопили, звенели оружием, выхватывая мечи набегу, кто-то проломился прямо сквозь костер черным чертом в ворохеало-золотистых искр – но вокруг Сварога уже смыкалась мутная пелена, и, стреляявторой раз, он уже плыл посреди этой пелены в непонятном направлении, виделеще, как прямо перед ним, перед дулом пистолета, возникла в сером тумане дыра снеровными краями, и в ней виднелись далекие костры с мелькавшими на их фонечерными, неправдоподобно четкими силуэтами – а потом исчезли и дыра, и туман.Сварог стоял почти на том же месте, впереди виднелся раскоп, а пистолет был вруке. Чисто машинально он выщелкнул обойму, большим пальцем вышелушил коричневыекургузые патроны. Их оказалось пять. Шестой, дело ясное, сидел в стволе,загнанный туда предыдущим выстрелом, – а две золотых пули остались внеизвестном прошлом. Значит, удалось. Произошло так быстро, буднично и скучно,что на душе стало не радостно, а скучно и больно. Сказкам положено кончатьсякак-то не так – то ли веселее, то ли необычнее.

Но по дороге к раскопу Сварог пришел к выводу, что сказкивсегда кончаются именно так – скучно и буднично. Никто не заглядывал в тебудни, что простираются за словами «Тут и сказке конец» – а это еще не конец,там обязательно должно что-то происходить, ведь живы положительные герои и дажечасть отрицательных, и удачливому принцу причитается полкоролевства, аспасенной принцессе не обойтись без законного брака, она же не подзаборнаякакая-нибудь и не кухаркина дочь. Голова дракона (или тролля) валяется в пылипод забором на заднем дворе, куда ее откатили пинками кухонные мужики, чтобы немешала таскать с ледника говядину и запечатанные жбаны. У царевны (или принцессы)нет ни одного приличного платья, и нужно ее срочно обшивать, старшие сыновья настенку лезут от злости, и их вполне можно понять: они, скорее всего,старательно и серьезно готовились к восшествию на трон, изучали экономику,финансы и военное дело, пока младшенький в обществе говорящих серых волковболтался за тридевять земель (к тому же наверняка без паспорта и подорожной,так что дипломатам теперь отписываться не одну неделю). Министры ломают голову,как надлежащим образом разделить королевство пополам, не разрушив устоявшихсяхозяйственных связей, не задев границы баронских имений и общинных выпасов.Если там есть биржа, она на всякий случай паникует, и курсы иностранных денежекскачут самым причудливым и идиотским манером. Простонародье, усмотрев реальныешансы на лишний уикэнд, гуртуется в кабаках и у дворцовых ворот – вдруг выкатятбочку? Один папаша-король на радостях надрался и тискает фрейлин. А сам принцсидит в горнице и понемногу начинает соображать, что начинается скучнаябудничная жизнь, потому что спасенная принцесса, став законной супругой, чертас два отпустит освобождать других принцесс и рубать драконов, ибо женщиныневероятно практичны. В общем, болото, не зря же умница волк предупреждал, чтобольше они не увидятся…