В данный момент его ум был занят очень важными для него делами. Начать, а также продолжить можно было с того, что за ланчем, которым он только что наслаждался, он встретил Кристину Энерли, и его преследовали ее карие глаза, такие бесстрашные и в то же время полные тревоги. Она оказала на восприимчивого молодого человека такое же влияние, какое оказывает плачущий маленький ребенок. Он хотел взять ее на руки и погладить. Иногда это желание было настолько сильным, что ему становилось почти болью. Он начал подозревать, что проблемы Кристины очень реальны. Уже в первых выпусках вечерних газет было сообщение об исчезновении ее дяди – полковника Энерли – и Морган боялся, что с этим может быть связана какая-то трагедия.

«В начале вчерашнего дня, – так было сказано в газетном репортаже, – почтенный полковник Чарльз Энерли, лондонский финансист и директор Южного банка, покинул свой дом на Беркли-сквер, чтобы пообедать в Вест-Энде. По пути он позвонил своему другу, мистеру Меллерби Блэку с Найтсбридж, и после этого его видел пересекающим Гайд-парк полицейский констебль, с которым он был знаком. Он провел ночь в известном отеле в этом районе, где его узнал официант и где он записался книгу посетителей. Считается, что его видели недалеко от угла Гайд-парка. После этого он исчез. Нет видимых причин его исчезновения. Его здоровье было хорошим, и насколько известно, у него не было финансовых или каких-либо других проблем. Этот вопрос имеет особое значение, поскольку полковник Энерли считается человеком необычайно методичных привычек.

Это было как раз то, о чем думал Морган!

Сам он был свидетелем того факта, что полковник посетил особняк Котсмор, и если не считать того, что манеры этого человека были довольно сдержанными, не было ничего, что позволило бы предполагать трагическое происшествие с ним. И все же у Чарльза создалось впечатление – он едва ли мог сказать из-за чего – что что-то было не так. Действительно, все, что было связано с Блэками, казалось ему подозрительным. А больше всего его теперешнее поручение.

Он ехал по адресу в Лейтоне, который ему дали. Там он должен был увидеть человека по имени Маунтджой. Он получил от Меллерби Блэка лишь указание на то, что Маунтджой был «оскорбительным». Итак, он получил подарок – сто фунтов мелкими купюрами. Данный факт был совершенно безоговорочным. Морган заметил, что Блэк старался не записывать имя и адрес, но заставил его запомнить их. Что он должен был сделать, Чарльз не знал. Поскольку этот человек был нежелателен для Блэков, он, Морган, очевидно, должен был предпринять некоторые враждебные действия. Он занимался этим ради информации, которую едва ли мог не получить.

Молодой человек с удивлением обнаружил, что Блэк уже знал о нем множество вещей. Знал, например, точную сумму его частного дохода и то, что он тратил намного больше этого. Знал также, что Морган провел много ночных часов вдали от своего дома. Этот человек оказался в состоянии приобрести всевозможные знания о разных людях. Со временем это станет предметом расследования.

Даже о том, что касалось инспектора Бэтсвинга, Меллерби Блэк выдал неожиданную информацию.

– Кстати, – сказал он на прощание, – если вы столкнетесь с Бэтсвингом и он доставит вам неприятности, попросите его поговорить со мной по телефону.

Морган не удивился, узнав, что Блэк знает о его связи с инспектором. Он ожидал этого.

– А предположим, – отозвался он, – что Бэтсвинг откажется звонить?

– В таком случае, – ответил Блэк, – упомяните ему слова «Белый мальчик». Я думаю, вы обнаружите, что эти слова действуют, как заклинание.

Все это занимало разум Чарльза, когда поезд покидал одну станцию и останавливался на следующей, ехал дальше и опять останавливался по пути в Лейтон. Кроме того, он ломал голову над вопросом фотографий. После ланча Блэк отвел его в свой кабинет на втором этаже. На письменном столе Морган заметил кучу фотографий и, естественно любопытствуя о делах Меллерби, он перевернул их. Это были снимки всех видов: студийные портреты, отдельные кадры и не смонтированные увеличенные изображения, очевидно, вырезанные из групповых фото, в которых фигурировал запечатленный на них субъект. На все фотографиях было одно и то же лицо.

Этот инцидент зафиксировался в памяти Моргана, потому что Блэк выглядел довольно обеспокоенным его открытием. Он сунул фотографии в ящик и аккуратно запер их, положив ключ в карман.

– Не пытайтесь узнать слишком много, – пробормотал он. – Не пытайтесь узнать слишком много, это не хорошо для вас.

Это, конечно, было угрозой. Но Чарльз был предупрежден об угрозах. Это вызвало у него только улыбку.

Когда после утомительной поездки он оказался на Брук-стрит, в Лейтоне, на короткой дороге, которая вела из пивной «Красный олень» в Лейтон-Флэтс, он стал действовать с характерной для него энергичностью, игнорируя последствия. Обнаружив, что сам дом представляет собой одну из террас, а его фасад плотно занавешен и лишен жизни, он обошел дом и вошел в него через узкий переулок, а затем пересек задний двор, неухоженный и заваленный пустыми упаковочными ящиками и мусором. Что он собирался сделать, молодой человек не знал даже в тот момент, когда подошел к задней двери и положил руку на защелку.

Нормальным действием – действительно, очевидной вещью – было бы постучать и потребовать увидеть самого Маунтджоя. Но Морган не делал нормальных и очевидных вещей. Он создал себе солидную репутацию, делая обратное. Так что он тихо открыл дверь и вышел в узкий вестибюль. В доме было тихо. Насколько Чарльз мог судить, никто не заметил созданного им слабого шума. Он очень тихо закрыл за собой дверь и открыл другую, которая, как он и ожидал, привела его к коридору и лестнице.

Двигаясь абсолютно бесшумно в своих ботинках на креповой подошве, он шел вперед, пока не достиг входной двери. Там молодой человек заметил, что засовы были сняты, а сама дверь заперта на цепочку. В качестве обычной меры предосторожности он осторожно снял засовы и цепочку и приоткрыл дверь на несколько дюймов.

«На всякий случай, – сказал он себе, – мистер Маунтджой не должен быть рад меня видеть!» Он уже заметил, что из-за закрытой двери слева, которая, вероятно, вела в лучшую комнату, доносился непрерывный приглушенный гул тяжелых голосов.

Чарльз снял шляпу и прислонил ухо к дверной панели. За ней разговаривали двое мужчин. Или, скорее, один довольно бегло тараторил, а другой издавал звуки, указывающие на согласие.

– …выполнил работу, которой вы поделились с драгоценным другом Маунтджоем, – говорил первый незнакомец. – Ну, это хорошо, говорю я. Когда я делаю свои дела, мне нравится получать доходы, а не делиться пятьдесят на пятьдесят с кем-то, кого я никогда не видел. Забери это у меня, Шрамолицый. Маунтджой играет с нами хорошо и правильно. Я не так уж много знаю, но я не возражаю против того, чтобы выставить планку, которую никто не мог бы перепрыгнуть. Маунтджой сам это обдумывает.

– Работа прошла легко и просто, – вставил слово его собеседник.

– Конечно, но кто они такие? Любой может провернуть такую работу, как у них! Мы не хотим, чтобы Маунтджой и его драгоценный друг придумывали все для нас. Так что я говорю тебе – держись за него! Сделай немного. Мы можем сделать это. Мы с тобой можем все поделить, и никто ничего не узнает.