Качовски, чей девиз «Мы движемся вперед», ввел в «Олд Бойз» нечто новое. Главной его инновацией было внедрение системы наставничества, которая предполагала назначение более опытного игрока для тренировок молодежи и опеки над нею. Он также привнес в клуб элементы амбиций.

Когда Федерер пришел в «Олд Бойз» в 1989 году, именно Качовски тренировал его индивидуально. Из всех людей, знавших Федерера, Качовски единственный заявляет, что с самого начала разглядел потенциал этого мальчика. «Когда он ко мне пришел, то уже день или два спустя я понял, что он чрезвычайно талантлив, – вспоминает он. – Я работал тренером больше сорока лет, за такое время поневоле научишься понимать, у кого талант есть, а у кого нет. Два дня спустя я понял, что Роджер родился с ракеткой в руке. В нем все свидетельствовало о том, что у него есть талант: скорость, работа ног, желание усердно трудиться – словом, абсолютно все».

Качовски также увидел в Федерере нечто общее с собой: тот факт, что Роджер был швейцарцем лишь наполовину. «Я с востока, – говорит Качовски, – я по-другому отношусь к спорту. Я гораздо амбициознее, и мне на каком-то этапе приходилось даже смягчать требования, поскольку швейцарцы были недовольны. Многие жаловались, что я для них был слишком амбициозен. Я считаю, что Роджер амбициознее потому, что он – не стопроцентный швейцарец. Вот его отец – настоящий швейцарец, и Роджер унаследовал его спокойствие. Однако амбиции и сила воли у него явно от мамы, не швейцарки».

Теорию Качовски поддерживают и другие, в том числе Ники фон Вари, игравший с Федерером в одной команде в 90-х, а теперь занимающий пост президента клуба «Олд Бойз». «В отличие от других стран здесь, в Швейцарии, спорт не воспринимают как профессию, дело всей жизни, – говорит он. – Мы очень озабочены проблемой безопасности при обучении и тренировках и с учетом этого с подозрением относимся к спорту как способу заработать на жизнь».

Коби Кун, авторитетный тренер, бывший наставник национальной сборной Швейцарии по футболу, также признает, что его работу существенно облегчил поток швейцарцев с двойным гражданством, особенно из тех стран, где футбол имеет более высокий приоритет, чем в Швейцарии (преимущественно стран Юго-Восточной Европы). Он подчеркивает, что именно благодаря этому игроки сборной стремились преуспеть и показывали лучшие результаты по сравнению со сборными, состоящими только из швейцарцев, в которых играл сам Кун.

К сожалению, у истории человека, научившего Роджера Федерера играть в теннис, весьма неприглядный финал. В начале 2006 года, когда приближался шестьдесят пятый день рождения Качовски, комитет «Олд Бойз» сказал ему, что им придется завершить сотрудничество, по большей части из-за сложностей со страховкой. В марте 2006 года клуб предложил устроить вечеринку, чтобы отблагодарить Качовски за тридцать семь лет его работы. Тот отказался, довольствовались небольшими скромными проводами. На следующий день он исчез. В течение нескольких недель никто в Базеле, даже его жена и дочь, не знал, где он. Оказалось, он вернулся в Чехию, где и живет по сей день (его жена осталась в Базеле). Это должно было бы быть триумфальным возвращением одной из жертв 1968 года, особенно для того, кто сыграл ключевую роль в формировании стиля игры лучшего теннисиста в мире. Увы, все пошло не так, как надо: Качовски остается чужаком на своей родине, вдали от страны, в которой он оставил величайший результат своего труда.

На протяжении шести лет – с восьми до четырнадцати лет – Сеппли Качовски и Питер Картер были тренерами Роджера Федерера. Эти двое были связаны и вне корта: пару лет Картер встречался с дочкой Качовски, Роми, причем отношения между ними были, судя по всему, довольно бурными. Качовски, фанат одноручного бэкхенда, проводил индивидуальные тренировки, Картер отвечал за групповые занятия, совершенствовал некоторые элементы игры Федерера, а Мадлен Бэрлохер выдвинула юниорскую команду «Олд Бойз» на участие в межклубных матчах. На Роджера оказывали немалое влияние два других тренера, Хаигги Абт и Дэниел Гербер, из команды VBTU – местной ассоциации теннисных клубов Базеля, одной из дюжины местных подразделений национальной ассоциации тенниса. Это была идеальная обстановка для талантливого, быстро обучающегося и амбициозного молодого теннисиста.

Впрочем, такие амбиции проявлялись у него не всегда. Бэрлохер вспоминает одну из ранних тренировок, на которой Роджер хотел играть только с друзьями, хотя они не были лучшими игроками. «Его мама просила меня ставить его с лучшими, – рассказывает она. – Я так и делала. Его же друзья не были лучшими, но Роджер подошел ко мне и сказал: «Я же говорил вам, что хочу играть с друзьями». Не то чтобы он боялся играть с лучшими, просто ему было важнее играть с теми, кто ему нравился. Однако его мама настаивала, чтобы я ставила его с сильнейшими, я так и делала. И вот что в итоге вышло».

Журналисты часто спрашивают Федерера, кто был его кумиром в детстве. Чаще всего он называет Бориса Беккера, но порой всплывают такие имена, как Стефан Эдберг и Пит Сампрас. Он признает, что более всего его восхищал в них одноручный бэкхенд, хотя сам Федерер всегда исполнял бэкхенд традиционно. Эдберг и Сампрас научились делать его двумя руками и переключились на одноручный вариант, уже будучи подростками. Кроме того, Федерер всегда подчеркивает, что даже если он восхищается каким-либо игроком, то это не значит, что он его копирует. У него есть свой собственный стиль.

Многие из тех, кто помнит Федерера в те годы, описывают его как Lausbub – швейцарско-немецкое слово, которое чаще всего переводится как «любящий повеселиться негодник» или «шалун». Очевидно, что под этим не подразумевается ничего плохого, хотя повеселиться он умел. Так, во время группового матча в другом клубе Базеля на всех кортов не хватило, так что Федереру пришлось ждать своей очереди. Когда корт, наконец, освободился, его никак не могли найти: он забрался на высокое дерево, чтобы понаблюдать за тем, что происходит, и выяснить, сколько времени потребуется на его поиски.

В развлечениях компанию Роджеру составлял его друг Марко Кьюдинелли, который, как вскоре выяснилось, развивался медленнее: он достиг наивысшей за карьеру пятьдесят второй позиции в феврале 2010 года. Оба мальчика жили в пригороде Базеля, Мюнхенштайне: Федереры – в Им Вассерхаус, Кьюдинелли – в двухстах метрах – в Поппелвег. Мальчики часто встречались и ехали на велосипедах в «Олд Бойз», где вместе тренировались, а потом также вместе ехали домой. «Мы много занимались спортом, – вспоминает Кьюдинелли. – Мы всегда были практически на одном уровне во всем, за исключением тенниса. Тут он всегда побеждал. Мы также вместе играли в сквош на корте с теннисными ракетками и мячами для сквоша. Это было весьма опасно – конечно, для ракеток!»

Описывая Федерера, Ники фон Вари тоже употребляет слово «lausbub». Он говорит: «С ним никогда не было скучно. Они с Марко Кьюдинелли были лучшими друзьями – они ведь одного возраста и выросли с нами в клубе. И когда эти двое собирались вместе, то мы точно знали, что эта сумасшедшая компания была поблизости, а теннисный клуб терял покой».

Особенно тяжело было на тренировках. «На тренировках мы дурачились, – признает Кьюдинелли. – Мы быстро теряли интерес к работе, много болтали. Было очень беспокойно. Ракетки летали туда-сюда, во всех направлениях. Это, вероятно, было самое опасное из происходящего. Нас частенько отправляли на пробежку или же просто домой. Питеру Картеру было с нами непросто».