— Я отлично знаю Кодекс секторианца, — возразил Дэраэль, — и я нарушил все его положения, кроме этого. По мне давно уже плачет длинная верёвка, так что твои слова меня не особенно пугают.

— Зато по мне она пока ещё не плачет, — сказал Касиад, — и если ты хочешь удовлетворить своё любопытство, то будешь вести себя намного тише! Правительство и так уже наверняка выведало от того мужчины всё, что ему требовалось; оно опережает нас на несколько шагов, и мы должны следить за каждым своим движением, Дэраэль.

— Я знаю, — поднявшись, он ещё раз проверил мечи под плащом. — Я не собираюсь бездумно рисковать своей головой, Касиад, но и сидеть в тени, дрожа за свою жизнь, я тоже не намерен. Я терпеть не могу неизвестность. Если меня что-то интересует, я должен получить ответ на свой вопрос…но к чему мне это тебе объяснять, ты и сам меня неплохо знаешь.

— Будь осторожен, — ещё раз промолвил Касиад, — не приходи больше сюда днём, старайся пробираться ко мне в каморку ночью. Не забывай, что стража и полиция в твоей смерти не уверены. Они будут проверять всех, кто с тобой связан, меня в том числе. Таинственный господин Лепат, скрывающий своё лицо, выглядит очень подозрительно.

— Не беспокойся, я знаю множество тайных ходов, — сказал Дэраэль с улыбкой, — и некоторые из них проводят прямиком в Отдел писцов. Преступники Сектора старались вовсю, и плодами их труда могут пользоваться такие, как я.

— Такие же преступники? — иронично осведомился Касиад.

— Такие же любопытные — в данном случае, — уклончиво ответил Дэраэль. — Ты, может быть, не знаешь, но правительственный сектор тоже оплетён тайными ходами, опутан ими, как паутина. Правда, многие из этих ходов известны политикам, поэтому я не рискну пробираться по ним, чтобы как можно быстрее добыть нужную информацию. Так вот, тот ход, которым я намерен воспользоваться, начинается около пристани, на южной оконечности внутренней стены, и проводит он прямиком в третий зал, где занимаются переписыванием старых исторических свитков.

Глаза Касиада заинтересованно заблестели. Он подобрал с пола последний свиток и заткнул его за пояс, не намереваясь ничем прикрывать, поскольку это была всего лишь подробная карта Отдела. В далёкие времена, когда Сектор только создавался, правительственные помещения и комнатка писцов были неделимым целым и занимали всего несколько метров. С течением лет накапливались свитки с бесценными данными, которые необходимо было где-то хранить, политическая машина укрупнялась, и двенадцать писцов уже не могли поспевать за её работой. Вдобавок члены правительства желали окутать тайной свои махинации, что они и сумели сделать, постепенно отдаляясь от писцов и воздвигая между собой и ними бесчисленное множество дверей и официальностей. Внутренность здания сделалась настолько запутанной, что даже те, кто прожил там всю свою жизнь, частенько терялись — да так и не находили обратной дороги. Байки, которые писцы распространяли в среде новичков, дабы вызвать в тех священный страх, гласили, что и по сю пору изредка обнаруживаются чьи-нибудь заплесневелые скелеты в наиболее отдалённых и глухих уголках отдела.

— Неплохо, — сказал Касиад, — мне нравится ход твоих мыслей, Дэраэль. Ты прав, после тушения факелов в этом зале практически никого не бывает, кроме сторожихи.

— Неужели ты не знаешь способа задурить ей голову?

— Она меня не воспринимает, — Касиад погрустнел, — что хуже всего, она меня ненавидит. Всегда стремится огреть метлой и прогнать с глаз долой, хотя прекрасно знает, что я тут работаю, и часто получает выговоры от начальства за своё самоуправство.

— Я беру девушку на себя, — сказал Дэраэль решительно.

— Не прибегай к смертоубийству! — воскликнул Касиад, вскидывая кверху руки. — Ты сразу испортишь всё дело, если…

— Я давно живу вне закона, — перебил его Дэраэль, — я знаю, как делаются дела, не пугайся. Просто с наличием этой бдительной сторожихи нашу встречу придётся отложить на некоторое время.

— Неужели нет хода, который мог бы вести… скажем, в зал шестой? Ты же помнишь, это зал, где переписывают население… там практически никого не встретишь даже в разгар дня, — голос Касиада звучал практически умоляюще, что было для него удивительным.

Дэраэль сокрушённо покачал головой.

— Нет, такой ход есть, и я даже знаю, как в него пробраться, но он начинается прямо напротив здания полицейского управления, и из левого переулка он хорошо просматривается стражей. Я не хочу рисковать понапрасну. Раньше я пользовался этим ходом, но сейчас, когда весь Сектор стоит на ушах, лучше не подавать виду, будто он существует на самом деле.

— Значит… надеюсь, что ты всё-таки сумеешь справиться с этой женщиной. Она сущая демонесса, ты просто её ещё не видел…

Дэраэль молча завернулся в плащ и выбрался из молчащей каморки. Глаза его, еле видные под низко надвинутым капюшоном, решительно горели.

* * *

Майту повертела в руках свою грубую глиняную миску. Улыбающаяся старуха-раздатчица, вопреки своему обыкновению, смотрела на неё практически с нежностью, и это выражение странно смотрелось на её затонувшем среди глубоких извилистых морщин лице. Майту неуверенно приняла миску и смерила ту оценивающим взглядом. В нос ей ударил неаппетитный запах плохо проваренной рыбы, крупно нарезанные куски которой тошнотворными комками возвышались среди ярко-красного соуса. Но в Отделе писцов такой обед был привычным; далеко не каждому удавалось получить и это: чтобы выбить себе место в бесплатно кормящихся, нужно было доказать свою крайнюю бедность, отстоять в очереди года два и основательно полизать башмаки вышестоящим особам. Майту согласилась и на такое унижение: с её точки зрения, лучше было бы перетерпеть пресмыкание в чужих ногах, чем постоянно бегать по помойкам с бурчащим животом, надеяться, что хоть сегодня попадётся съедобный огрызок или не совсем разложившийся труп животного.

— Порция больше обычной, — сказала она, глядя на старуху Масе, — ты точно хочешь отдать мне эти пятьдесят граммов?

Масе молча покачала головой. Майту глядела на неё с возрастающей подозрительностью.

— Может, ты хочешь какую-то услугу взамен? Или мне нужно тебе заплатить? Да говори же! — она закусила губу и сжала руки в кулаки. — Ты же точно чего-нибудь от меня потребуешь сейчас, я тебя знаю!

Толстые губы Масе отлепились друг от друга и снова шлёпнулись, соединяясь.

— Нет, — глухо сказала она, — иди, не задерживай очередь.

Позади Майту исходили от гнева пеной несколько писцов, девушка-уборщица и пожилой охранник. Она состроила им всем милую, слегка виноватую рожицу, поклонилась ниже принятого и поторопилась убраться, пока один из писцов не запустил в неё хлипкой табуреткой, которую он уже оторвал от пола. Она забежала за угол, прильнула к стене и схватилась за сердце. Миска с вонючей похлёбкой дрожала в её