Пока четвёрка Ла-5 дралась со «сковывающими» «мессерами», Вячеслав и его ведомый Кудряшов рванулись на помощь Илам, отрезая от них фашистов на боковом курсе. Форсируя мотор, выжимая из машины все силы, Вячеслав зашёл намеченному «мессеру» в хвост, украшенный чёрным крестом, и дал три коротких прицельных очереди.

Очевидно, лётчик был убит наповал, потому что «мессер», не загоревшись, сразу потерял управление и рухнул. Кудряшов обратил в бегство напарника сбитого аса. Остальные «рихтгофены» усилили натиск, и положение шестёрки становилось безнадёжным – горючего оставались литры… Внезапно на огромной скорости из-за облачности вынырнуло ещё штук двенадцать истребителей. Они ворвались в общую кашу боя, и только тогда у Вячеслава отлегло от сердца: он узнал своих! Это были «красноносые индюки» – истребители Як-3 соседнего полка, стоявшего в Студенце. Вся армия знала самолёты этого полка под кличкой «володи». На их фюзеляжах белой краской написаны были слова «За Володю». Они мстили врагу за гибель своего любимца, выдающегося лётчика их полка Володи Микояна, павшего смертью героя.

«Володи» бросились вдогонку за удиравшими без оглядки «рихтгофенами», Илы благополучно сели, истребители Почечуева на последних каплях бензина без потерь вернулись в своё «хозяйство». В этом бою было сбито пять Ме-109, а с нашей стороны убиты штурман и стрелок на Иле, подбит один штурмовик…

Вячеслав ступил на землю и сбросил шлем. Он чувствовал себя, как после марафонского бега. Больно саднило натёртую шею: в бою истребителю приходится так усердно крутить головой, наблюдая за целью и за собственным хвостом, что после двух-трёх вылетов подряд шея стирается до крови, не спасает и шёлковый авиашарфик!

Дрожали ноги, пальцы рук больше не желали сжиматься, было трудно держаться прямо: перенапряжённый, не отдохнувший за много суток организм сопротивлялся воле. Сейчас хотелось только одного – кинуться на милую, присыпанную хвоей землю, полежать неподвижно, ни о чём не думая, хоть час, дать отдых ногам, рукам, спине, глазам, ушам! Даже не просто спать, а лежать, сознавая себя и радуясь своему праву на отдых…

Но мечта мечтой, а дело делом. Осиливая усталость, лётчик помогает технарю и солдатам затащить свой самолёт в укрытие, проверяет расход снарядов… Ого! Маловато осталось! А тем временем выбираются из кустов бензовозы, замаскированные ветками. Сразу начинается заправка. Пахнет бензином, шланги шуршат в траве и… даже не закуришь после боя! Хлопочут у машин оружейники, техники – до отдыха ли?

Потом – разбор операции у командира полка после краткого доклада комэска. Иванов поздравил Вячеслава с нынешней седьмой победой. Недостаток этой успешной операции – эскадрилья вернулась почти без снарядов: такой расход чрезмерен и тактически недопустим.

И только под вечер, в первых сумерках, пилоты третьей эскадрильи смогли растянуться на свежесрубленном ельнике около своих самолётов. Бросив под голову парашют, Вячеслав увидел сквозь чащу ветвей бледную одинокую звёздочку. Он даже улыбнулся ей, этой тихой вечерней звезде, такой одинокой и маленькой на огромном парашютном куполе неба.

– Может, это и есть моя счастливая? – подумалось ему сквозь сон. Деревья приглушённо шептались между собой о своих лесных делах. Лягушата хором воззвали к Ироду и кричали ему «ке-ке-ке», но Вячеслав уже ничего не слышал. Он качался в синей-синей бездне, и ласковые живые звёзды протягивали ему тёплые, сияющие лучи.

Утром, у самолётов, подписывались на государственный выигрышный заём. Пилоты ставили в подписном листе одну и ту же цифру: две тысячи рублей. Называлось это «подписаться на бомбовца». Ребята надеялись внести эту сумму сразу, сбивши тяжёлый бомбардировщик. За это, случалось, перепадала двухтысячная премия, и лётчики заранее вносили её в общий фонд победы. Бывший военный комиссар, ныне замполит полка, майор Сидоров, очень довольный результатами подписки, собирал пилотские подписные листы в свою рыжую полевую сумку. В эту минуту с полкового КП взвилась сигнальная ракета.

В воздух пошли четыре истребителя: Вячеслав со своим напарником и ещё два пилота третьей эскадрильи, лейтенанты Авраменко и Симонов. Команда – лететь в заданный квадрат. Лётчики знали карту наизусть и мгновенно развернулись туда. В наушниках слышалась немецкая гортанная картавая речь. Кто-то нервно кричал: «Йак-драй, йак-драй, йак-драй!»[2] – очевидно, «володи» вели бой где-то рядом.

Группу ведёт Авраменко. Передатчика у Вячеслава нет, только приёмник, немцы работают на близкой волне. Морщась, напрягая слух, лейтенант ловит команду, но слышит в наушниках шлемофона только противника.

Вдруг – отчётливый голос нашего поста наведения:

– Авраменко, Авраменко, идите с «маленькими» вдоль дороги на Плавск… «Штукасы» Ю-87 атакуют нашу автоколонну…

На предельной скорости истребители Авраменко мчатся на выручку. Вся округа дрожит от моторного гула. Вот она, дорога на Плавск. А вон и «гусиный строй» пикирующих бомбардировщиков, «лапотников». Под ними, на пыльной дороге, длинная, уже расстроенная колонна автомашин. Очевидно, какой-то пехотный санбат, ремонтники и снабженцы, нерасчётливо вышедшие до темноты в опасный путь по тракту. Одна машина, вероятно, с ранеными, поднимая пыль, мчится прямо через поле. Остальные брошены водителями у кюветов и посреди полотна. От «гусиного строя» отделяется один пикировщик и с устрашающим воем валит на колонну. Разрыв. Ещё разрыв рядом с удирающим грузовиком, но тот отвернул и продолжает бежать. «Юнкерс» уступает место следующему и «идёт в набор», то есть набирает скорость и высоту.

Расхлёстывая облака, четвёрка советских ястребков бешено врывается в стаю «лапотников». С ходу, для деморализации врага, Авраменко выпускает длинную неприцельную очередь. Расстроив врага, Авраменко делает левый разворот и из ракурса три четверти снова бьёт по «Юнкерсу».

– Ай да Пашка! – ликует Вячеслав. – Ведь поджёг, поджёг стервеца!

Авраменко и Симонов не дают подбитому «лапотнику» оправиться, сбить пламя, уйти. Исполосовав пушечным огнём, они провожают его к земле.

Остальные «Штукасы» потеряли сомкнутый боевой порядок и бегут за линию фронта, беспорядочно отстреливаясь из пулемётов.

Вячеслав увлёкся преследованием одного «Юнкерса» с пёстрым драконом на хвосте, но, спикировав, не смог подобраться для точного выстрела: бортстрелок на «Юнкерсе» бил из крупнокалиберного пулемёта прицельными очередями.

Снова набрав высоту, Вячеслав увидел прямо над собою тяжёлые лапы бомбардировщика в забрызганных грязью обтекателях, чёрный крест на боку и дракона вдоль всего фюзеляжа.

Скорость Ла-5 почти вдвое превосходила «лапотника», и, очутившись у того под самым стабилизатором, истребитель внезапно вынырнул за струёй «Юнкерса», в нескольких метрах от хвоста.