Майору еще не было сорока. Этот ладно сбитый, очень неглупый человек пользовался популярностью у женщин. Он всегда был сдержан, приветлив, редко срывался на крик.

— Здравия желаю, Виктор Васильевич. — Капитан чуть помешкал, но пожал протянутую руку.

— Все в порядке, Андрей Григорьевич? — спросил Сомов. — Вы какой-то напряженный. Не выспались?

— Все в порядке, Виктор Васильевич. Хотя я не отказался бы поспать немножко, где-то пару суток.

— Ничего, закончите дела и выспитесь. — Сомов дружелюбно улыбнулся. — Как продвигается работа? Вы нашли человека, взявшего под крыло местный воровской мир?

— Нашли, Виктор Васильевич, — учтиво отозвался капитан.

— Серьезно? — удивился Сомов. — И кто он, если не служебная тайна?

— Тайна, конечно. — Капитан помялся. — Но вам скажу, Виктор Васильевич. Это вы.

— Правда? — Сомов засмеялся, но страх успел мелькнуть в его глазах. — Хорошая шутка, Андрей Григорьевич.

Капитан молчал.

Сомов немного побледнел. Он пока не переварил эту важную информацию, в его сознании еще не закрепился этот удручающий факт. Но беспокойство уже давало о себе знать.

— Вы же не серьезно, Андрей Григорьевич, да? — Голос майора слегка зазвенел. — Скажу вам со всей ответственностью, что в качестве шутки ваше утверждение еще проходит, но вот как серьезное заявление…

— Вы арестованы, Виктор Васильевич, — заявил капитан. — За что, говорить не буду. Вы и так прекрасно это знаете. Не надо пустых слов. Нам с вами ясно, о чем идет речь.

— Подождите! Это чушь, вы бредите! — Бледность пятнами расползалась по лицу преступника.

Он немного попятился, машинально сжимая в руке ключ от кабинета.

— Вы вообще соображаете, в чем меня обвиняете? Это вопиющая некомпетентность, знаете ли!

Бесшумно отворилась дверь первого слева кабинета. Оттуда вышли два офицера. У одного в руке был пистолет. Второй приблизился к Сомову сзади, расстегнул на его ремне кобуру, вынул штатный ТТ.

Тот дернулся, судорожно сглотнул. Серо-бурые пятна зацвели на его физиономии. Он еще справлялся с эмоциями, но все понял. Сопротивляться было бесполезно, говорить какие-то слова — тем более.

— Отведите его в камеру, товарищи офицеры, и охраняйте, — сухо сказал капитан. — Не скажу, что мне очень жаль, Виктор Васильевич, однако я испытываю определенную удрученность. Вы представлялись мне приличным человеком. Ваша деятельность в качестве организатора преступной группы будет тщательно расследована, и вы получите по заслугам. Всего хорошего.

Подавленного преступника увели.

У капитана подкашивались ноги. Чертова усталость! Он добрел до стула, приставленного к стене, рухнул на него.

Справа послышалось выразительное покашливание. В дверном проеме последнего по счету кабинета стоял человек с погонами полковника. Ему было под пятьдесят, он смотрелся солидно, убедительно, мундир ему шел. В глазах полковника играла добродушная ирония. Он был в хорошем расположении духа. Для полковника Алябина, начальника отдела контрразведки СМЕРШ, это было нечастым явлением.

— Браво, капитан, сыграли, как в театре, надеюсь, взяли именно того, кого нужно. Впрочем, воздержусь от аплодисментов, чтобы не зазнались.

Тому пришлось опять подняться, принять строевую стойку.

— Я уже не Леха Белый, Павел Евгеньевич? — спросил капитан.

— Нет, достаточно с тебя этой дури, — с улыбкой проговорил Алябин. — Разрешаю прекратить раздвоение. Ты капитан Неверов Андрей Григорьевич, сотрудник третьего отдела ГУКР СМЕРШ, прикомандированный к нам из Ленинградского управления. Думаю, что с такими способностями ты имеешь все основания стать майором.

— Когда-нибудь, — уточнил Андрей.

— Когда-нибудь, — согласился Алябин. — Сейчас, понимаешь, не до этого, времена тяжелые.

— Звучит забавно, Павел Евгеньевич, — сказал Неверов и усмехнулся. — Раньше говорили, дескать, потерпи, времена сейчас тяжелые. Вот кончится война… Так она ведь уже закончилась, товарищ полковник.

— И что с того? — Алябин пожал плечами. — Наступило тяжелое послевоенное время. Все мы должны набраться терпения. Кстати, почему мы с тобой тут стоим? — Алябин неприязненно покосился на головы, торчащие из кабинетов.

— Не знаю. Вы стоите, и мне положено.

— Так заходи. Не родной, что ли? — Полковник посторонился, пропуская капитана в свои чертоги. — Присаживайся, будь как дома. И не стоит вскакивать всякий раз, когда я буду проходить мимо. Вижу, тебе сегодня не до физических упражнений.

— Спасибо, товарищ полковник.

В кабинете начальника контрразведки было тихо и глухо, как в подводной лодке. Домашним уютом здесь не пахло и все же было куда лучше, чем на воровской хазе. Капитан присел, откинулся на спинку стула.

— Насчет того, что война закончилась, я поторопился, товарищ полковник, — сказал он. — Наши войска ведут тяжелые бои с японскими милитаристами в Маньчжурии, на Сахалине, на Курильских островах. До капитуляции Квантунской армии еще далеко.

— Возможно, не так далеко, как тебе кажется, — заявил полковник. — Есть информация. Шестого августа, то есть позавчера, американцы что-то сбросили на японский город Хиросима.

Андрей поднял брови и осведомился:

— И что это было? Пламенный привет от трудового американского народа?

— По крупному счету, да. Именно пламенный. — Полковник замялся. — Это ядреная… тьфу, ядерная бомба. Атомная, проще говоря. Устройство небывалой разрушительной мощности. Американцы погрузили его в бомбардировщик и скинули с большой высоты.

— Да ну! — изумился Андрей. — Это не сплетни, Павел Евгеньевич?

— Наше учреждение собирает сплетни? — Полковник с интересом уставился на собеседника.

— Простите, глупость сморозил. Но ведь это…

— Да, именно. У них уже есть такая бомба, а у нас пока нет, но скоро будет, поскольку данный участок работ курирует лично товарищ Берия. Жертв в Хиросиме никак не меньше ста тысяч. Пострадавших в разы больше. Город полностью уничтожен, распространяется радиация. Есть мнение, что американцы на этом не успокоятся. Они готовят новую бомбу, которую применят не сегодня завтра. Им плевать, что гибнет исключительно гражданское население.

— Черт, это же бесчеловечно.

— Тамошние руководители не гуманисты, хотя и называют себя приверженцами демократии. Логика в их действиях есть. Первое: показать всему миру, а главное, Советскому Союзу, что у них есть атомная, мать ее, бомба. Пусть трепещут. Второе: как ни крути, а такие бомбардировки ускорят капитуляцию Японии. Не погибнут сотни тысяч солдат, в том числе и наших, советских. Мир наступит раньше. Математически все оправданно. Морально-этическая сторона — да, прихрамывает. Но я думаю, что американцы с этим справятся, подгонят под свои действия мощную оправдательную базу. Конечно, так лучше. Пусть гибнет гражданское население страны-врага, чем их собственные парни. Ладно, не будем о грустном. Сегодня мы прибрали большую шишку преступного мира. Это, конечно, знаменательное событие. О последствиях пока не будем.