Лара, даже если и имела что-то против, просто не способна ничего сказать. И не способна сопротивляться. Я не даю ей ни единого шанса.

Ладони уже под подолом, трусики маленькие, блядские тоже, и это бесит! Какого хера нацепила! Какого хера вообще??? Треск – кусок кружева в моей лапе смотрится смешно, а внизу она – гладкая, нежная-нежная! Горячая! Влажная!

Лару дергает, словно током, когда трогаю ее там.

Она словно на мгновение приходит в себя, начинает торопливо и жалобно шептать:

– Лелик… Лелик… Пожалуйста… Пожалуйста…

Что «пожалуйста» она не уточняет: то ли продолжай, то ли тормози.

В любом случае, я тормознуть не способен, не сейчас.

Глажу ее, целую без остановки, трогаю внизу медленно, с нажимом, еще не проникая, но уже настраивая на то, что это прямо скоро произойдет.

Меня словно отрубает от реальности, не соображаю, где мы, кто рядом, да и плевать мне на все. На мир вокруг! Его нет, мира. Есть лишь мы с ней в концентрированном пространстве кайфа.

Вот только мир со мной не согласен.

– Олег… Олег, бля! Олег!

Голос, проникающий снаружи кокона, в котором место только мне и моей беде, мешает, и я, не отрываясь от Лары, раздраженно, по-звериному рычу на мешающий источник голоса.

Обычно этого хватало, чтоб отвалили, но не в этот раз.

– Олег, бля! Олег! Да бля, ну не здесь же!

Что не здесь? Что, блять, не здесь??? Здесь! Сейчас! Прямо сейчас!!!

– Олег!!! Мать твою! Жаров! Олег!

Голос мешает, хочется его унять.

С рычанием отрываюсь от своей добычи, резко разворачиваюсь.

Но тот, кто посмел меня прервать, в курсе моего характера, резво уходит с линии нападения, выставляет перед собой руки.

Фома.

Это он меня прервал, сучара!

– Какого хуя???

Слышу себя со стороны и сам охереваю от звучания. Словно это не я, а какой-то… Пещерный тролль, разбуженный от длительной спячки.

– Олег! Олег, успокойся, я все понимаю, брат… Но не здесь же! Не под камерами! Вас со всех сторон видать! Вези ее к себе и там трахай! Не надо здесь, брат. Меня уволят, нахер!

Я с трудом прихожу в себя. Оглядываюсь. Реально, светло, как днем. И народу полно. Кто-то даже видео снимает!

Моя добыча лежит, чуть сдвинув стройные ножки в этих блядских серебряных сапожках, не пытается привстать даже. И юбка у нее задрана до самого верха… А трусы – у меня в кармане, когда сунул – хер его знает.

Стискиваю зубы, рычу матерно на особо близко подошедших, замечаю в лапах Фомы серебристую сумочку. Наверно, Лары.

– Давай.

Он молча отдает мне сумку, киваю ему и иду к машине. Смотрю на Лару и резко выдыхаю.

Она спит.

Прямо в той позе, в какой я ее оставил, когда выскочил из машины. Сдвинула ножки, безвольно опустила руки, волосы разметала по сиденью. И спит. Тихо и мирно.

Вспоминаю, что надо дышать, аккуратно закрываю дверь, чтоб не разбудить.

– Бля, как ангел спит… – хрипит рядом Фома, и я невольно дергаю верхнюю губу, оскаливаясь. Мне не нравится, что кто-то чужой смотрит на Лару. Она моя.

– Спасибо, Фома, – киваю приятелю и иду к водительскому.

Сажусь, завожу машину и еду.

К себе еду.

Глава 6

– Где мои трусы, Лелик?

Я не обращаю внимания на вопрос, продолжаю методично подтягиваться. Мне еще один подход надо сделать, как раз и нервную трясучку угомоню.

Неосознанно напрягаю сильнее, чем требуется, живот и бицепсы, так, чтоб рельефней смотрелось.

Ощущаю, как взгляд Лары скользит по мокрому от пота телу, прямо физически ощущаю. Ну и стараюсь, ясное дело, чтоб чище все выполнить, чтоб красиво… Эстетично, во!

Пауза затягивается, есть понимание, что Лара увлечена рассматриванием. Ну и хорошо… Очень хорошо.

– Лелик! Ты меня слышишь? Почему я без трусов? Что ты со мной сделал вчера, скотина?

А вот это уже обидно.

Спрыгиваю с турника, вешаю на шею полотенце, медленно вытираюсь…

А потом вскидываю на нее взгляд, получаю уже ставший привычным удар в грудину от того, насколько она красивая. Даже такая вот – помятая, в потерявшем свой блеск и свежесть платье, босая, с размазанной по мордашке косметикой. Красивая до боли. Глаза сверкают, неуступчиво так. И губы красные. И щеки натертые. Накатывают воспоминания, при каких условиях она все это дело натерла, ощущаю, как все внутри напрягается, неосознанно делаю к ней шаг.

И, наверно, на редкость дико смотрюсь, потому что она, вздрогнув, делает шаг назад. И еще один.

Я наступаю, жадно дрожа ноздрями. Хочется ее запах урвать. Побольше. Посильнее. Опять, как вчера. Потому что вчера мало мне было! Мало! Только куснул, не наелся!

Загоняю ее в угол, к стене, упираю ладонь прямо возле лица, наклоняюсь… И вижу, как у нее непроизвольно подрагивают изящные ноздри породистого носика и расширяются зрачки… Она реагирует на меня, бляха! Реагирует! Что вчера, по пьяни, когда немного отпустила тормоза, показала свое истинное лицо, что сегодня… Осознание наполняет чем-то настолько диким, настолько сладким, что все силы уходят на то, чтоб не сократить расстояние между нашими лицами до минимального. Совсем сократить.

– Если бы я с тобой вчера что-то сделал… Принцесса… Ты бы сегодня это почувствовала.

Она завороженно смотрит в глаза мне, сглатывает, пытается усмехнуться, как обычно, высокомерно.

– Это вряд ли… Много о себе думаешь…

– Нет… – я знаю, что это все – маска. Что она, Лара Добровольская, вообще другая. Она вчера мне много чего рассказала. Пусть и по пьяной лавке, но мне хватило. Например, четко понял, почему не подпускала, почему отворачивалась. Просто Лара ненавидит насилие. В любом его проявлении. Было что-то такое в ранней юности… Она не уточнила, что именно, но я поставил себе зарубку. Проясню этот вопрос и вырву ноги тому, кто ее обидел. Для нее, пацифистки и тонкой натуры, тот мой бой на ринге был дикостью. А я – тупым варваром, монстром, любителем бить и забрызгивать кровищей ринг. Она это все мне прояснила как раз, пока я с нее стаскивал сапоги и укладывал спать. В перерывах между приставаниями. Ее приставаниями ко мне, потому что Лара хотела секса. И лепетала что-то о том, что я охренительно пахну, и что я – тот еще монстр и это все неправильно, но хочется… И целуюсь я круто… И еще что-то, такое же приятное любому нормальному мужику. То. Что я изо всех сил старался проматывать в голове и не циклиться на этом всем. А то ведь… Не железный, да.