Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лед в стакане звякнул. Вкус не чувствовался.
Закрыв глаза и погружаясь в ритм знакомой мелодии, Ларри заметил, как в груди потеплело. Бармен предложил обновить. Ларри кивнул. В стакане звякнул лед. Еще кивок. Лед опускается на дно, бряцает, медленно тает и скользит по прозрачным стенкам. Лед смешивается с виски.
Кивок застывает в воздухе. Бармен возвращается за стойку.
Стараясь идти прямо, Ларри удивлялся тому, как мир кренился то вправо, то влево, отражаясь бликами в стеклышках линз. Ночные заведения одно за другим закрывались, горожане штурмовали двери круглосуточных магазинов.
Выйдя на мостовую, Ларри вдохнул свежий запах реки. Разделявший набережную, или вернее, соединявший берега мост оказался увешан множеством миниатюрных замочков. Их бряцанье перекликалось с порывами ветра, гулявшего по опустевшим улицам. Пошатываясь, Ларри подошел ближе, всматриваясь в стершиеся надписи. На металлической поверхности замочков встречались имена, любовные письма и короткие истории знакомств.
Ларри вгляделся в один из замочков. Надпись на нем почти не угадывалась, однако казалось, что стоит лишь всмотреться — и пробелы в предложении заполнятся нужными буквами. Но замочек успел заржаветь, и строчки были едва различимы. Проведя рукой по надписи и коснувшись подушечками пальцев гравировки, Ларри вспомнил, как он когда-то уже выводил на гладкой поверхности букву за буквой.
Икнув, он облокотился об перила. Водная гладь пошла рябью. Луна отчетливо виднелась на поверхности реки.
«Почему же я не могу вспомнить, когда был здесь в прошлый раз? Ни имен, выгравированных мной, ни ее лица…»
Ночь завладела городом. Рекламные вывески и свет в окнах мерцали в непроглядной темноте.
Ларри казалось, что если он отыщет еще какую-нибудь, пусть самую незначительную деталь, вспомнит какое-то событие из прошлой жизни, тесно связанное с настоящим, то пазл непременно сложится. Поэтому, блуждая по некогда знакомым улицам, вглядываясь в кроны деревьев, вслушиваясь в шелест ветра и гул редких машин, Ларри стремился отыскать прежде всего самого себя. Однако то, что казалось ему реальным, при ближайшем рассмотрении развеивалось, словно пепел на ветру. Всматриваясь в названия улиц на металлических табличках и произнося их вслух, он двигался к центру города. Фонарей становилось все больше, мрак отступал.
Порой ощущение чего-то знакомого становилось настолько сильным, что Ларри мчался вперед, перебегая перекресток за перекрестком и слыша за спиной визг тормозов машин, едва успевавших остановиться перед несущимся куда-то полуночником. Но стоило образу прошлого отчетливо замаячить за ближайшим поворотом, стоило приблизиться к нему вплотную, вдохнуть его запах, и он тотчас ускользал.
Если бы Ларри просто находился в незнакомом для себя месте и не имел представления о том, куда держать путь, то это пугало бы его куда меньше, чем ощущение чего-то знакомого, едва уловимого, родного, но внезапно ставшего чужим. Его место в мире, обведенное остро наточенным карандашом, казалось стертым, и лишь по следам на плотной бумаге он мог догадываться о том, что оно действительно было.
Он пытался ухватиться за любой малозаметный отклик, препарируя его сантиметр за сантиметром, но снова оставался ни с чем. Он проходил улицу за улицей, вглядываясь в лица редких прохожих и не находя ответа на свои вопросы.
Ларри присел на скамейку возле храма, чтобы перевести дух.
«Может ответ там?»
Вглядываясь в позолоченные купола, Ларри знал, где солнечные лучи отражаются в них на рассвете. Он знал, как струится свет из окон с наступлением темноты, когда в пропахшем ладаном помещении начинается вечерняя месса и голоса различных тональностей сливаются в единый хор. Конечно, он все это знал, хоть и не подозревал откуда.
После долгой прогулки в горле пересохло. Заприметив неподалеку круглосуточный магазин, Ларри направился к нему. За прилавком стоял низкорослый мужчина. Он тихо поздоровался, показал на автомат с водой и зевнул в ожидании оплаты.
Ларри взял газировку, но, подойдя к кассе, не нашел наличных. Пошарив по пустым карманам, он покосился на дверь. Отогнав возникшую было мысль, он уже подумывал вернуть бутылку в автомат, но вдруг что-то нащупал в кармане куртки. Это оказалась кредитная карточка. Вставив ее в терминал, он стал ждать короткого щелчка оплаты, но появившееся на экране сообщение известило о необходимости ввести пин-код.
«Она точно моя?»
Наспех введенный код выдал ошибку. Не помогли и подсказки продавца о том, что это может быть дата рождения или памятный год, любимая комбинация цифр или даже собственный рост. Все это было для Ларри пустым звуком. Попробовав несколько вариантов, он вынул карточку из терминала. Он не мог вспомнить ни одной из перечисленных комбинаций, даже если бы среди них и была подходящая.
В горле запершило.
Близился рассвет. Об этом возвещала утренняя прохлада и мурашки, проступившие на посиневшей коже. Сворачивая за угол, Ларри натыкался на те же стены, что и за предыдущим поворотом, а само небо казалось все ниже, как будто в комнате пыток, где стены смыкаются вокруг жертвы. Улицы превратились в лабиринт.
Силы окончательно покинули Ларри. Прислонившись к холодной кирпичной стене, он сполз на землю. Начинало светать. Совсем скоро солнце отразится в глазах миллионов людей. Заведения возобновят работу, кинотеатры начнут показывать фильмы, опустевшие дороги заполнят автомобили, и только он по-прежнему будет идти без всякой цели в неизвестном направлении.
Ларри услышал торопливые шаги. Звонко процокали по тротуару каблучки, оставив после себя шлейф знакомого запаха золотых волос.
Ларри вскочил. Рванул за миражем, проплывшим прямо перед ним. Уставшие ноги едва слушались, но он продолжал бежать без оглядки. Миновав поворот и оказавшись на пустой улице, Ларри вслушался в ускользающий звук. Ему казалось, что совсем скоро он настигнет его, что, свернув за угол, он наткнется на огонь длинных волос и, окликнув, заставит мираж остановиться.
Но как бы быстро Ларри не бежал, как бы ни прислушивался к городским шорохам, как бы ни всматривался в темноту ночи, сменяющуюся лунным сиянием, ему никак не удавалось настичь желаемое.
Спустя время тишину улицы разрезал долгожданный цокот острых каблучков. Изгибы открытой спины отразились в окне, словно платье плыло по дороге. Ритм ее походки расходился, как круги по воде, и по мере того, как она удалялась, цокот каблучков становился все тише, растворяясь в пространстве.
«Неужели это она?»
Его рука потянулась к осколкам памяти и легла на хрупкое плечо. Раздался пронзительный крик. На Ларри с ужасом глядело совершенно незнакомое лицо. Из девичьих глаз брызнули слезы. Цоканье каблучков убегающей девушки эхом отозвалось в голове.
Они не были знакомы.
Оглушенный, ошарашенный, остолбеневший, он пытался
