дочку! Никуда Танюша не денется. Но дверь она все же не открыла. Обидно! Я встал и изо всех сил пнул эту чертову дверь. И тут соседняя дверь распахнулась, и на пороге появилась соседка.

Высокая молодящаяся женщина лет шестидесяти, с замахом на гламур: в светлом платье-рубашке до колен, и вся в цацках. Причем явно не в бижутерии. А ноги, кстати, ничего. Сразу видно, что она из бывших красоток. Теткой такую не назовешь. Женщина откинула со лба прядь крашенных каштановых волос и строго произнесла:

— Добрых вечеров! Молодой человек, окажите любезность, уйдите, пожалуйста! Иначе я буду вынуждена принять самые решительные меры! Вы безбожно пьяны!

Эвоно как! Атака Института благородных девиц в полный рост. Едва сдерживая смех, я сделал над собой усилие, вспомнил парочку исторических фильмов и ответил с прононсом, по-гусарки щелкнув каблуками:

— Прошу простить, ммммэдам, но вынужден вам отказать! Не уйду, пока мне не откроет дверь моя невеста.

— Прекратите паясничать! — она поджала тонкие губы, щедро намазанные светлой помадой. — Вы отвратительный, пьяный, жалкий мальчонка! Я вот сейчас как вызову наших доблестных стражей порядка, так загремите вы в отделение, как лягушонка в коробчонке.

Может, нас снимают скрытые камеры? Я даже оглядел потолок и стены. Ну не может быть, чтобы люди так разговаривали в 2019 году! Лягушонка в коробчонке. Это даже не обидно, потому что до колик смешно! Хотя нужно признать, что забавная манера разговора соседки подействовала на меня отрезвляюще. Если эта недобитая аристократка вызовет ментов и меня отвезут в отделение, то ровно через пятнадцать минут там окажется мой папа с личным адвокатом Либерманом наперевес. А ещё через пять минут меня освободят, потому что Либермана боится вся Москва. Он известен железной хваткой, и по слухам, вполне способен отсудить рубиновые звёзды у Кремля.

Но беда в том, что тогда мне придется объяснять отцу, почему я бузил под Таниной дверью. А если папа ещё и Тане позвонит, то тогда выяснится, что она отменила свадьбу. А этого я допустить никак не могу. Папаша в гневе страшен. А злится он при любом малейшем отклонении от его царской воли. У него как в советской армии: шаг вправо-шаг влево считается за побег. Прыжок на месте — за провокацию. Придется мне импровизировать. Вот непруха сегодня!

Таня

Да что с ним сегодня такое? Стоит перед моей квартирной хозяйкой Матильдой Видленовной и смеется ей в лицо. У Стаса есть куча недостатков, но хамом он никогда не был. Может быть, эта сисястая его укусила и он заразился вирусом дебилизма?

Нет, такого я допустить никак не могу. Матильда очень хорошая. Всегда относилась ко мне по-человечески. Квартплату из горла не рвала, если я ее задерживала. Наоборот, входила в положение. Это совсем не важно, что она явно хорошо обеспечена. Есть такие миллионеры, которые за копейку удавятся. Просто человек душевный. И точно не заслужила, чтобы Стас ей дерзил.

Я решительно повернула ключ в замке и вышла на площадку.

— Матильда Видленовна, извините, пожалуйста, за шум и неудобства. Я сейчас все решу! — обратилась я к соседке.

— Ах, деточка! Ну какие же неудобства, оставьте, вы здесь совершенно ни при чем! Виноваты родители этого ужасного мальчонки, которые не соизволили заняться его воспитанием.

— Мальчонка, — хмыкнул Стас и покачнулся, схватившись за перила.

Боже, да он пьян! Причем в кашу!

— Я бы назвала вас молодым человеком, если бы вы вели себя соответствующе. Но ваше отвратительное незрелое поведение больше под стать мальчику, а не мужчине, — отрезала Матильда, гордо вскинув подбородок.

Я схватила Стаса за руку, оттащила к лифту, нажала на кнопку и прошипела:

— Уходи, Стас! Поезжай домой!

— Только вместе с тобой! — он вдруг облапил меня, наклонился с высоты своего роста, и прижался губами к моей макушке, зарывшись лицом в волосы.

Я хотела оттолкнуть Стаса, но задохнулась. Руки сами собой опустились. Злость на миг отступила, потому что пахнуло таким родным! Тем, что ещё вчера было привычным, знакомым, когда мы ещё были "мы", и не превратились в "я и он". Мозг понимал, что нужно оттолкнуть его. А сердце вдруг не согласилось. Тело вспомнило его прикосновения, ласки. Его большие и сильные руки. Я вообще тактильный человек. Очень чувствительна к прикосновениям. Для меня они гораздо важнее слов. Но это состояние длилось всего минуту. Потому что перед глазами встала, как живая, сиськастая блондинка. Ее он тоже так нежно обнимал? Горечь и боль немедленно вернулись, а с ними вместе злость, которая от души пнула романтику под зад.

Как вообще можно так по живому резать? Как возможно, что человек, который недавно обнимал и видел самое сокровенное и интимное вдруг превратился в чужого? Мне иногда кажется, что внутри каждого мужчины сидит тот самый Чужой из американского фильма. Сначала он, инопланетянин, вселяется в тело человека, который ни о чем не догадывается. Эта сволочь живет внутри, жрет и растет. А потом — бац! Из нормального мужика вылазит инопланетный монстр, и лицо любимого вдруг превращается в страшную морду с зубастой пастью, истекающей зловонной слюной. Так и Стас из родного и привычного, из жениха, почти мужа, вдруг превратился в чужого с гнилым нутром. Я оттолкнула Стаса от себя.

— Отпусти меня! Видеть тебя не хочу! Уходи!

— Танюша, мы же все равно в понедельник на работе увидимся.

— Я уволюсь!

— Посреди проекта? — усмехнулся он. — Неустойку заплатишь. У тебя есть эти тысячи долларов? Да и я тебя не отпущу. Забудь об этом. Куда ты пойдешь? Кто тебя возьмет после того, как я уволю? Рекламный бизнес — это болотце, где все друг друга знают.

— Изображаешь из себя властного босса? — я задохнулась от возмущения.

— Не даю тебе наломать дров, дуреха! — он снова попытался прижать меня к себе, но я ударила его по руке.

— Не прикасайся ко мне! От тебя пахнет этой… этой… блондинкой!

— Все, не трогаю! — Стас шутя поднял руки. — Так, давай начнем все сначала, Таня, и будем вести себя, как взрослые люди. Ладно, я виноват. Ошибся. Признаю. Но это же не повод, чтобы отказываться от своего счастья.

— Это чье счастье ты сейчас имел ввиду? — не поняла я.

— Твое, конечно, — Стас пожал плечами. — Не каждой удается встретить такого, как я. Ты и сама знаешь.

Матильда расхохоталась, достала из кармана светлого платья кружевной платочек, демонстративно промокнула глаза, вытирая слезы смеха, и произнесла:

— Какой пассаж! Какой великолепный образчик нарциссизма! Молодой человек, вас бы нужно изучать, как редкий, но, к сожалению, не вымирающий подвид самовлюбленного негодяя!

— А вы бы не могли