— Хорошо, — ответил патриций, — я обдумаювсе, что ты мне сказал. Но за кого ты будешь голосовать на предстоящих выборах?За меня, Лициния Мурену или Децима Силана?

— Я отдам свой голос за тебя и Мурену, — твердопообещал Цезарь.

— Я верю тебе, — сказал Катилина, — но и тырешай поскорее, а то можешь опоздать, Цезарь. Прощай, — и он решительнымишагами вышел из таблина.

«Кажется, наш государственный разговор закончился», —задумался Цезарь. Неужели он так никогда и не решится. Что это, трусость?Цезарь подумал. Или он излишне осторожен? Нужно спешить, ведь ему уже тридцатьсемь лет. А он пока одерживает победы только в конклавах знатных матрон Рима.Ему нужны когорты, легионы, армии — преданные и дисциплинированные. Ему нужнывосторг и почитание этой, презираемой им римской толпы, ее обожание. Ему нужнопоклонение сената. Ему нужна слава Ганнибала, Александра, Гая Мария. А пока…

Пока он должен притворяться и лгать, угождать оптиматам,выставлять себя защитником популяров и незаметно подчеркивать везде, что толькоон — Гай Юлий Цезарь — наиболее достойный преемник и Суллы, и Мария. А Катилинаи его люди очень ненадежная ставка. Они кричат о своих планах на всех углах.Вот Клодий,[27] тот ему может пригодиться на случай всякойнеожиданности. Сколько денег он тратит на глупые забавы ребят Клодия. Но онверит, что все это еще окупится. «Великий Юпитер, если бы у меня была такаяармия, как у Гнея Помпея». Он даже вспыхнул от этой мысли. Он нашел бы ей болеедостойное применение, чем сражаться в Азии, на краю цивилизованного мира.Огромные территории лежат здесь, совсем рядом. Вся Галлия, населеннаяварварами, германские земли, далекие острова бриттов. Вот куда нужно направлятьглавный удар, завоевывая эти земли. А потом, потом, если повезет, поворачиватьсвои легионы на Рим. Галлия ведь здесь, на границе, не так далеко, как Сирия. Исразу стать консулом, диктатором, триумфатором. Вот цель, достойная его жизни.На этих выборах он лишь кандидат в преторы. Но он уже сейчас не сомневается,что будет избран. Слишком памятна его недавняя победа, когда римляне единодушноотдали ему предпочтение, избрав его верховным понтификом. А ведь он победилдвух сильнейших конкурентов, опиравшихся на всю мощь своей славы, величия,прошлых заслуг и сенатского большинства. Против него не устояли Публий ВаттийИссаварик и Квинт Лутаций Катул. Даже в их собственных трибах он собрал голосовбольше, чем они. Интересно, как будет через три года, когда, согласно римскимзаконам, он сможет наконец выдвинуть свою кандидатуру в консулы. Согласнопринятым законам, граждане могли выдвигать свои кандидатуры только подостижении сорокалетнего возраста, и Цезарь знал, как нелегко ему будет ждатьэти долгие три года.

Непонятно почему он вдруг вспомнил Сервилию и ее молодогосына — Брута. Нужно будет иметь в виду этого мальчика. Кажется, егодействительно ждут великие дела.

Дух: из животных он тел

Переходит в людские, из наших

Снова в животных, а сам

Во веки веков не исчезнет.

Публий Овидий[28] «Метаморфозы»

(Перевод С. Шервинского)

Несколько всадников скакали во весь опор по Фламиниевойдороге. Они, очевидно, очень спешили, лишь иногда разрешая коням чуть замедлитьсвой бег, давая отдохнуть измученным животным. Почти у самого Рима они свернулинаправо, на Остию, и, не сбавляя темпа, перешли на Аппиеву дорогу. Вскорепоказалась небольшая вилла, принадлежащая знатному патрицию претору ПублиюКорнелию Лентулу.[29]

Один из подъехавших всадников сильно постучал. Во дворезалаяли собаки, послышались голоса и громкий крик:

— Кто идет?

— Мы приехали по приглашению наших друзей, —отозвался один из всадников.

— Мрак и свет, — добавил другой, прокричав,очевидно, пароль.

Ворота тотчас со скрипом открылись. Всадники въехаливовнутрь и спешились. В глубине двора их уже ждали двое патрициев, одетые втрадиционные римские тоги. Приехавшие начали отстегивать трабеи.[30]

— Приветствуем тебя, доблестный Катилина, —раздалось сразу несколько приветствий.

Патриций кивнул головой, протягивая им руку. Сжимая каждомуправую руку у локтя в традиционном римском приветствии, Катилина внимательновсматривался в лица прибывших, словно стараясь проникнуть своим безумнымвзглядом в душу каждого. Затем обернулся к хозяину виллы:

— Проследи, чтобы нам не мешали.

— Я уже распорядился, — кивнул Лентул.

Несколько слуг увели измученных лошадей, и все двинулись кдому. Миновав эргасту[31] и поднявшись по лестнице, они прошлив дом, пропуская первым Катилину. Хозяин предложил идти в атрий, где их ждали,и Катилина согласно кивнул головой. Атрий считался центральной комнатой в любомримском доме. В середине его был очаг для отопления и приготовления пищи,причем дым уходил вверх через комплювий. В полу под отверстием делалосьуглубление для стока и хранения дождевой воды. В атриях обычно стоялижертвенники, где произносили молитвы римским богам.

Первым в атрий вошел Катилина. За ним Лентул и всеостальные. Там уже сидело человек десять гостей. Одни, постарше, возлежали напочетных ложах, другие, помоложе, ходили по атрию. Вошедшие стали обмениватьсяс ними короткими приветствиями. Очевидно, многие знали друг друга. Появившиесярабы внесли две большие амфоры фламенского вина и начали разливать его в чаши.Все расселись по скамьям. В отличие от других, Катилина сел прямо, почти некасаясь спиной края скамьи и не пытаясь разлечься, как многие из гостей.

Переждав, когда все сидевшие в триклинии опустошат своичаши, Катилина начал своим звучным голосом:

— Наши друзья прибыли из Этрурии от Гая Манлия. Сначалапослушаем их. Начинай, Цепарий.

Поднялся высокий мужчина. Пыль еще не просохла на еговысоких доспехах римского центуриона. Безобразный шрам, тянувшийся по правойщеке, только усиливал неприятное впечатление от его выпученных, почтинеподвижных рыбьих глаз. Глухим голосом он начал говорить: