попахивать. Нужно сегодня доесть. А то — совсем заплесневеет на жаре в мешке.

Линда пожала плечами:

— А, может, тогда сразу нарезать его на ломти, и высушить? В сухари?

— Идея хорошая. Вот и займитесь.

— А нож?

Этьен, усмехаясь, достал из часового кармашка крохотный перочинный ножичек:

— Вот. Настоящий Барлоу!

— Вы что — издеваетесь?! Да таким — только в ноздре ковырять!

— И тем не менее, уважаемая. Другого мы вам просто не дадим. Не осмелимся. Учитывая, что вы можете уметь метать их! — у самого Майкла за голенищами сапог имеется по меньшей мере два ножа, приспособленных как раз для — метания. И Билл с самого начала отметил себе, что даже если закончатся все патроны в писмейкере мужчины, (Что вряд ли! В коробках в одном из мешков Билл видел пару сотен патронов для писмейкеров!) безоружным его всё равно не назовёшь! Да и вряд ли эти ножи — всё, что припрятано у Майкла. Да и у Этьена.

Линда, пожав плечами, и даже не фыркнув, действительно принялась превращать их краюхи — в тонкие длинные ломти. Вид имела хмурый. Из чего Билл сделал вывод, что кузены, и их «ненавязчивый» юмор, не вызывают у неё особых симпатий.

Нарезанные куски сложили не в кожаный мешок, как раньше, а в холщёвый. Который разместили сверху основного груза запасной лошади — как раз под солнцем.

Плоская поверхность прерии ненавязчиво сменилась низкими холмами, поросшими всё той же пожухлой травкой: они забрались в начало предгорий.

Ближе к полудню Билл, иногда как бы невзначай оглядывавшийся, заметил наконец то, что искал: блеснуло ещё раз. Всё так же, на расстоянии более двух миль.

Поэтому, едва они преодолели небольшой увал, похожий даже на маленькую песчаную дюну, он, не сказав ни слова, забрал сильно влево. А затем — ещё левей.

— Мы… Сбились с курса? — напряжённости в голосе Этьена не заметила бы только крохотная серая ящерка, поспешившая убежать, смешно извивая тельце, и оставив после себя волнообразный еле заметный след на песке.

— Нет.

Билл не стал ничего больше объяснять, но Этьен с Майклом, переглянувшись, решили не уточнять, что произошло. Тем более, что понимали, что Билл теперь не меньше их заинтересован добыть чёртовы сокровища.

По небольшой ложбине маленькая кавалькада добралась, вернувшись назад, параллельно своему курсу, до ещё одного холмика, густо поросшего колючими кустами.

Билл указал на ложбину в ста шагах от холма:

— Думаю, наших лошадей лучше пока спрятать там. И там же лучше оставить нашу даму. А чтоб ей и лошадям не пришли в голову какие-нибудь дурацкие мысли, типа, заржать в самый неподходящий момент, или завизжать, нужно, чтоб один из вас присмотрел за ними.

— Мы поняли вашу мысль, уважаемый Билл. Но… Вы что-то конкретно увидели?

— Разумеется. У одного из идиотов, преследующих нас, не выдерживают нервы. И он посматривает вперёд: в подзорную трубу. Так что нам повезло, что у всех нас отличное зрение. И мы себя так не демаскируем. Впрочем, следы оставлять так и так приходится.

— О! Вот оно как… Что ж. Теперь всё понятно. Пожалуй, — Майкл переглядывается с Этьеном, тот плотоядно облизываясь, кивает, — будет лучше, если с вами пойдёт Этьен. Он из нас двоих… Более меткий стрелок.

С Этьеном Билл и идёт. Захватив, с разрешения Майкла, его винчестер. И коричневую «просоленную» шляпу: потому что обмотанная белыми бинтами голова Билла — отличный ориентир. А уж как будет выделяться на фоне неба, высовываясь из-за холма!..

Ползком они с Этьеном забираются на гребень обросшего кустами барханчика — в предгорьях в таких удобных складках местности недостатка нет. А до гор…

Ещё день пути.

Говорить Биллу с напарником нужды нет, и они всматриваются в дорогу, где только что проехали, и где по песку извиваются отпечатками копыт их предательские следы.

Не проходит и десяти минут, как преследователи показываются: медленно едущая кавалькада из семи всадников. Тоже имеющих в поводу вьючных лошадей: целых три.

Передний всадник ориентируется на спину идущего перед ними человека. Этот человек обнажён по пояс, и одет в мокасины и блёкло-серые кожаные штаны с бахромой. Торс и лицо — кроваво-красные.

Индеец. Следопыт. Из чинуков. Сосредоточенно-напряжённый. Но, по виду, пристрастившийся к «огненной воде». Жаль. У индейцев эта страсть неизлечима…

Что же до отребья, движущегося за ним, то как говорится, комментарии излишни: рожи — почти как у головорезов Рамиреса, широкополые шляпы, полное вооружение в виде кольтов в кобурах на поясе, и винчестеров за спиной.

Поскольку цель головорезов сомнений не вызывает, Билл пальцем манит к себе Этьена. Говорит в приблизившееся ухо:

— Как только доедут вон до того сухого куста. Ближе подпускать не надо. Мои — те четверо, что едут сзади.

Этьен кивает, но опять ничего не говорит: всё понятно и так!

С расстояния двадцати шагов промахнуться из ружья очень трудно.

Всё оказалось закончено буквально за две секунды: именно столько у Билла ушло на трёхкратное передёргивание затвора винтовки.

Этьен справился даже раньше, причём первым застрелил индейца. Похоже, не любит белый мужчина краснокожих. Расист, что ли? Или просто — неприятные воспоминания о чём-нибудь детском?..

Попадавшие с лошадей мужчины ведут себя по-разному. Одни просто молчат, явно умерев, другие — стонут. Билл, подойдя к упавшим, не без удовольствия отмечает, что стрелок из Этьена действительно отменный: все его пули вошли по центру груди. Или живота. Раны смертельны. А ещё Билл радуется, что ничто и никто не предупредил всадников: справился, значит, Майкл со своей задачей — предотвратить провокации со стороны Линды.

Этьен, подошедший следом, спрашивает только одно:

— Мы воспользуемся их лошадьми? Запас еды и дров ещё никому не мешал!

— Да, разумеется. Но вначале есть у нас дельце…

Билл подходит к головорезу, ехавшему в голове отряда. Раненному в низ живота. И сейчас глядящему на них налившимся кровью ненавидящим глазом: второй закрыт огромным синяком. Приходится мгновенно отпрыгнуть в сторону, нога отдаётся дикой болью: сволочь смог метнуть в него нож! Но Билла так просто с толку не собьёшь: со злости добивать мужика он не собирается. Во всяком случае, не допросив.

Опустившись на колени возле лежащего теперь на спине, и с хрипом дышащего головореза, Билл достаёт и свой нож:

— Будешь отвечать сам? Или мне подправить твою ногу?

В ответ летят дикие проклятья и ужасные ругательства на испанском. Плюс брызги слюны: а экзальтированный тип ему попался! Но Билл по глазам видит, что матершиник понимает и по английски: глаза при виде ножа сузились.

— Вас послал Толстяк Мозэс?

Снова водопад мата и проклятий.

Билл