еще на «ЭФТЭ» начинал работать. Неубиваемая была машинка. Ну да ладно.

Он ловко, одним движением, отделил объектив от корпуса.

– Объектив состоит из набора линз, среди которых основной является двояковыпуклая линза, – начал было Гляденин, но увидел наши глаза и усмехнулся. – Отложим лекцию. Вот посмотрите сюда.

Он протянул Морковкину объектив.

– Для большего эффекта посмотрите через объектив на улицу.

Юрий Константинович подошел к окну.

– Посмотрев в обычный объектив, вы ничего не увидите, – продолжал Гляденин. – А тут перед вами откроется другой мир. Тот, который могла бы сделать моя линза. Но она слишком мала, чтобы изменить так много, и поэтому мы с ней меняем людей.

Морковкин отвернулся от окна и посмотрел на нас. Он был бледен, его руки слегка дрожали.

– О! Вижу, вы впечатлились, – сказал фотограф и растянул губы в мерзкой улыбочке.

– Дда, – чуть запинаясь ответил Юрий Константинович, – а на вас я могу посмотреть через него?

– Конечно!

Гляденин вскочил со стула и подбоченился, отставив ногу в сторону, явно кривляясь. Морковкин поднес объектив к лицу и замер. Его руки затряслись, и он выронил объектив. Я не уловила момента, когда стоящий рядом со мной фотограф, вдруг оказался около Морковкина и подхватил объектив почти у самого пола.

– Что вы делаете? – дико заорал он, выпрямляясь и глядя в лицо Юрию Константиновичу. – Идиот криворукий!

– Извините, извините, – бормотал Морковкин, прижимая руки к груди, – я… я сам не знаю, как это произошло.

Гляденин вдруг расхохотался.

– Вы меня увидели, да? Ну и какой я в ее глазах?

Юрий Константинович замотал головой и что-то нечленораздельно промычал. Фотограф развеселился.

– Сейчас я вам ее покажу. Мою красавицу. Я даже имя ей придумал. Линда.

Он попросил у Морковкина чистый лист бумаги, положил на него объектив, вытащил из кармашка кофра маленькую отверточку и начал откручивать внешнее кольцо. Работал он ловко и быстро, и через несколько минут показал нам свою «красавицу». С первого взгляда, это была обычная линза, только черного цвета, как дымчатый кварц или горный хрусталь, но если присмотреться, то можно было заметить, что в глубине ее мелькали разноцветные искорки, зеленые, красные, золотые, как у редкого черного опала. Гляденин осторожно держал линзу за краешки, поворачивая туда-сюда, и огоньки внутри словно кружились в волшебном танце. Она пугала и притягивала одновременно. Морковкин вздохнул и потянулся, чтобы взять линзу, но фотограф отдернул руку.

– Не трогайте, – взвизгнул он.

– Извините, – пробормотал Морковкин.

Гляденин быстро собрал объектив.

– Очень необычная линза, – сказал Юрий Константинович, тяжело опускаясь в кресло. – Никогда не видел таких. Как же она фотографирует, такая черная и с огоньками?

Гляденин усмехнулся. Он взял чашку с остывшим кофе и сделал большой глоток.

– Я купил линзу в Праге, на блошином рынке. Вообще-то, я не ее покупал, а шкатулку-бонбоньерку, для подарка одной знакомой. Прежде чем дарить, я решил шкатулочку почистить, в процессе нажал на какую-то завитушку, она щелкнула, открылось потайное дно, а внутри лежала линза. Шкатулку я отдал, а линзу оставил себе. Я сразу понял, что она непростая.

Гляденин допил кофе и отставил чашку. Было ясно видно, что он слегка захмелел. Его речь все больше становилась похожа на шипение.

– Сначала я просто посмотрел через линзу и увидел, что она изменяет мир. Я развлекался, разглядывая людей, и понял, что вижу их суть, их темную подноготную. Так забавно! Вот, например, милый человек, обходительный, вежливый, а посмотришь через линзу, а у него высокомерная рожа, вся так и сочится презрением ко всем окружающим. У другого глазки бегают, и пальцы длиннее раза в два становятся и двигаются суетливо. Это, значит, воровские наклонности. Так-то он в жизни придавлен правилами, воспитанием, боязнью наказания, но сущность-то воровская никуда не делась!

– Сказки какие-то, – возмутилась я. – Вы смеетесь над нами.

– Нет, – вдруг подал голос Морковкин, – это правда. Я видел.

Я с удивлением посмотрела на него. Юрий Константинович был бледен и серьезен. А Гляденин продолжал.

– Я пытался найти какие-то упоминания о волшебных линзах, колдовских стеклах и тому подобных вещах. Мне очень хотелось раскрыть тайну линзы, и я это сделал!

Фотограф откинулся на стуле и с гордостью посмотрел на нас.

– Вот так просто взяли и нашли все в интернете? – я попыталась съехидничать.

– Нет, не просто так. – Гляденин обидчиво поджал губы. – Это было совсем не просто.

– Как же вы докопались до сути? – миролюбиво спросил Морковкин и пнул меня ногой под столом. А подвыпившему фотографу очень хотелось похвастаться своими успехами. Видимо, он так долго носил в себе эту тайну, опасаясь поделиться ею с кем-то, что сейчас, под воздействием кофеина и алкоголя, его просто прорвало.

– Я начал со шкатулки, – гордо возвестил он. – Я стал антиквариатом, ой, то есть антикваром. Я выяснил, кому принадлежала шкатулка, я шел по ее следам внутрь истории.

Он замолчал, уставившись на нас тяжелым взглядом.

– Ну и что же вы выяснили? – мягко спросил Юрий Константинович.

– Что вы знаете о французских, точнее, Парижских кладбищах? – вдруг задал вопрос фотограф, глядя мне в глаза.

– Ну, – замялась я, – есть там кладбище Сент Женевьев де Буа, Пер-Лашез…

– Да, есть такие, – согласился Гляденин. – И еще много других. Городские кладбища Парижа, например, кладбище Сент-Инносан, в прошлом или позапрошлом веке, ну не суть, были переполнены, источали зловоние и было решено перенести их за городские стены. Реформа кладбищ! Архитектор Пьер Жиро предложил свой проект загородного некрополя. А еще он предложил витрификацию трупов!

– Что? – одновременно спросили мы с Морковкиным.

– Витрификацию трупов, то есть превращение трупов в стекло, – ответил Гляденин.

– Но зачем? – удивился Юрий Константинович.

– Во-первых, утилизация останков, а во-вторых, из стекла можно было бы изготавливать брелоки, медальоны, бюсты.

Мне стало нехорошо, к горлу подкатил ком. Неожиданно фотограф схватил со стола бутылочку с коньяком и сделал большой глоток прямо из горлышка.

– Идея не взлетела, – сообщил он, не выпуская бутылочки из рук. – Общество не оценило предложение господина Жиро.

– И это неудивительно, – буркнула я себе под нос.

– Но, если верить старинному дневнику, найденному мною в библиотеке замка-музея, по крайней мере один такой эксперимент был произведен. Очень богатый вельможа, увлекающийся оккультизмом, смог получить стекло из трупов.

– Но как? – Морковкин был явно заинтригован. – Как это возможно?

– Тела помещали в щелочь, чтобы растворить плоть, – начал Гляденин.

– Нет! – крикнула я. – Не надо подробностей!

Фотограф пьяно рассмеялся.

– Какие мы нежные! Да ладно, это неважно – как получили стекло, важно – из кого!

– Из кого? – прошептал Морковкин.

Гляденин наклонился к нему и сказал громким шепотом:

– Из двух убийц и одной ведьмы, – и сделал еще глоток. – Потом вельможа