Нам все равно по пути.

Я выбросил бутылку и залез в его Прадо.

– Ты много выпил, Ирвин. Что-то отмечаешь?

– Скорее поминаю.

– Я снял бейджик. Но если хочешь, мы можем об этом поговорить.

– Участник моего расследования найден мертвым. Без руки.

– Тот, который хотел подать жалобу? Слышал. Ты винишь себя в его смерти?

– Я не знаю. Но мне кажется, я мог что-то сделать для него. Может мне стоило с ним поговорить о жалобе. Может, стоило убедить прийти к вам. Может быть, он рассказал бы мне о своих тайнах. О том, кто мог убить его. Но я ничего не сделал. Так же как не сделал ничего для Лисовски.

– Думай о живых Ирвин.

– Мне мешают мертвые.

– Твой напарник пропал без вести, и в этом нет твоей вины. Твой подозреваемый Робертсон убит и в этом тоже нет твоей вины. Ты ничего не должен им. Человек, всего лишь лист. В потоке ветра. И ветер несет его в ту сторону, где он должен быть. Ты цеплялся за ветки, падал вниз, но продолжаешь лететь. Значит ты на правильном пути.

– Мисс Бойл ты тоже говорил про лист?

– Я не могу обсуждать с тобой своих пациентов.

– Твои пациенты наши подозреваемые. – ответил я. – Мы должны знать в правильном ли направлении несет их ветер.

– Пенелопа Бойл, с первого взгляда, кажется одной из тех легкомысленных женщин, что влюбляется по десять раз на дню, закатывает истерики без повода и бездумно тратит деньги. Но ее импульсивность иногда доходит до крайности. Она очень часто говорит о тебе.

– Она та живая, о которой я должен думать?

– Тебе стоит поговорить об это с ней. И о своих переживаниях тоже. Люди должны разговаривать. О хорошем и о плохом. Они должны жаловаться. Должны делиться горестями и радостями. Почему люди убивают? Зверствуют? Уродуют? Им не с кем поговорить.

– Их ветер несет их не туда.

– Нет веток, за которые, они могли бы зацепиться.

– Спасибо, доктор Летсман.

– Не за что Ирвин. Надеюсь, наша беседа тебя успокоила.

Наша беседа меня не успокоила. Но дала мне понять, что я хочу поговорить с Пенни. Я переоделся. Еще раз выпил и поехал в Роял Биф. На последние деньги я заказал виски и салат. Но салат мне так и не принесли.

Я увидел Пенни. Она стояла возле тучного молодого мужчины. Тоже их работника. В фартуке и колпаке. Между ними росло напряжение. А во мне росла злость. Какого дьявола он повышает на нее голос? Она здесь шеф. Или у них более личная причина для ссоры? Теперь уже ревность пыталась вырваться наружу. Но я не мог просто подойти и сказать этому мешку дерьма с сальными волосами, что бы он ни приближался к Пенни. Мы знакомы трое суток. Может для нее это был секс без обязательств, а я веду себя как подросток, которому улыбнулась девочка из параллельного класса и в нем уже играют гормоны.

– Мне до сих пор не принесли салат. – я все же подошел к их компании и прервал разговор.

– Я изменила твой заказ. Мясо на кости, картофель пай и соус Цезарь. Я ведь все еще могу учувствовать в твоем питании? – Пенни сразу натянула на себя приветливую улыбку.

«Ты можешь участвовать, в чем угодно, связанным со мной.»

– Я тебя не отвлекаю? У тебя все в порядке?

– Да. – Пенни поставила поднос, сняла фартук и распустила волосы. Ее белоснежные локоны упали на плечи.

– Как прошел день? – она повела меня обратно к столу.

Моя жена никогда не спрашивала у меня, как прошел день. Всегда был краткий монолог от ее лица.

– Неплохо. Сломанная техника, зарезанные люди…

– Я думала, ты не занимаешься убийствами людей.

– Пришлось. Убит мужчина, который проходил по моему делу и собирался подать на меня иск за моральный ущерб. Я тебе про него рассказывал. Его выпотрошили и отняли руку. – я последовал совету доктора Летсмана и решил поделиться своими переживаниями с Пенни.

– Это же замечательно.

– Замечательно? Человека убили! – я поразился хладнокровию Пенни.

– Зато, теперь он не сможет подать на тебя иск.

– Ты считаешь это хорошо?

– Это не хорошо и не плохо. Это один из вариантов. Ты слишком много думаешь. Доедай и поехали.

– Я не могу быстрее. Слишком вкусно, чтобы торопиться.

– Чего это вкус? – спросила Пенни. Она не ела, то, что готовит. Она пила вино и наблюдала, как ем я.

– Мяса.

– Нет. Мясо, специи, зелень. Это понятно. Чего ты сейчас ощущаешь вкус?

– Решения проблемы. – я удивился собственному ответу. Была ли это напускная циничность перед Бойл, или я на самом деле находил жестокое убийство решением своей проблемы. – Куда мы поедем?

– В клуб. В бар. Может в кино. Тебе нужно расслабиться. Ты слишком много на себя взял.

– Да. Я сто лет не расслаблялся. Не было повода. А зачем нам ехать куда-то? У тебя в ресторане есть бар.

– А если бы мы отправились пить в бюро, тебе бы понравилось?

– Я не раз там напивался. Но ты права. Я заработался.

– Тебя что-то тревожит?

Чего меня только не тревожит. Начиная с Лисовски и стиральный машин, кончая тем толстяком, что ссорился с Пенни.

– Я услышал об одном деле. И связал его с исчезновением своего напарника, три года назад. Извини, что высказываю тебе все эту чушь.

– Это не чушь. Ты чувствуешь вину за его исчезновение?

– Ты не доктор Летсман.

– Я лучше. Лучшие психотерапевты – это бармены и повара.

– Слышал только про барменов.

– Ты – то, что ты ешь. Я готовила тебе и значит я частично ты. И знаю, что у тебя внутри.

– Кто-то хотел узнать, что внутри Робертсона. И меня это беспокоит.

– Ничего интересного нет в него внутри.

Глава 5

Я приехал на работу в том же костюме и белье. В затылке вибрировали отголоски музыки, а ноги болели. Последний раз я был в баре на третьем курсе академии. Я тогда всю ночь просидел у стойки и проснулся с жутким похмельем. Мне кажется, что похмелье не зависит от количества выпитого. Оно зависит от количества прожитого. В юности мы можем тусоваться несколько дней подряд, не потому что, наш организм молод и здоров. Он еще не обременён.

– Агент Маккинли. – директор никогда не выходил к нам из кабинета. Он считал нас недостойными его появления, он говорил через громкоговоритель или вызывал по телефону. – Зайдите ко мне.

– Вы хотели меня видеть директор.

– Вы вчера отказались от выезда по адресу Пьера Монтелла.

– Простите