Знаете, что я поняла, дожив до тридцати восьми лет? Что все наши планы на жизнь — полная херня. Создание видимости контроля там, где от нас на самом деле ничего не зависит. Просто потому, что осознавать последнее — все равно, что смотреть в глаза бездне.

— Вот если что-то пойдет не так, тогда и будем решать.

— Даже не спросишь, что на этот счет думает Мир?

— О, уверена, ты сумеешь ему внушить, что думать…

— Я не давил на него! Он сам загорелся этой идеей. Подумай, Саш. Впереди лето, и время на это есть.

— Мое решение не изменится.

— Так и будешь держать парня у своей юбки?

— Ты забываешься, Победный.

Моему голосу недостает силы. Я чертовски устала, от выпитого с Ленкой начинает болеть голова. Хочется вымыться, выпить таблетку и забыться хотя бы до утра.

— Я говорю правду. И ты это прекрасно знаешь.

— Что я знаю?

— То, что ты банально боишься остаться одна. Совсем одна, да, Саша? Именно поэтому ты никуда Мира и не пускаешь.

Он бьет по больному ногами. Я опускаю голову, делая вид, что хочу добавить сахар в свой чай. Хотя Борис прекрасно знает, что я его не употребляю уже лет восемь. Я сейчас могу дать слабину. Сказать что-то вроде «Поел? Тогда убирайся!», а вместо этого я демонстративно сексуально облизываю ложку и, округлив глаза, невинно интересуюсь:

— А с чего ты взял, что я одна, Борь?

Темные глаза Победного превращаются в две маленьких щелочки, через которые на меня глядит тьма…

— Хочешь сказать, что у тебя кто-то появился?

— То, что я не выпячиваю на каждом углу свою личную жизнь, еще не означает, что у меня ее нет, — ухожу от прямого ответа. — Меня пока миновал кризис среднего возраста, знаешь ли. Нет необходимости доказывать всем и каждому, что я еще о-го-го, при помощи малолетки рядом.

— Думаешь, мне хотелось что-то доказать?

— Я вообще о тебе не думаю.

Кажется, уже сказано все. И сделано. Он доел. Мы обменялись уколами. Словом, выполнили обязательную программу. Теперь можно и уходить. Но почему-то он не торопится. Смотрит на меня злющими глазами. И как будто чего-то ждет.

— У тебя правда кто-то есть?

— Ну, это же просто смешно, Борь, — я действительно вполне искренне смеюсь. Все-таки мужики — это нечто. Ну, еще бы. Так-то он у меня первым и единственным в общем зачете числился. И, вероятно, ему это как-то льстило.

— Кто? Я его знаю?

— Отвали, Победный. Ты давно утратил право задавать такие вопросы.

— Так это месть?

— Стоп. Погоди. — Я дурашливо прижимаю ладонь к груди. — Я сейчас скажу кое-что страшное, — делаю театральную паузу. — Мир не вращается вокруг тебя! Прикинь?

— Я понимаю, что обидел тебя и…

— Борь, к чему этот разговор? Ну, обидел и обидел. Мы давно через это перешагнули. Что толку вспоминать? Мне правда сейчас не до этого.

— Просто хотел, чтобы ты знала. Мне жаль.

— Хорошо. Теперь я знаю. Все? Можно я тебя провожу? Я в самом деле очень устала.

Победный хмурит брови, но встает из-за стола. Вот и славно.

Мечта как следует выспаться в единственный выходной идет крахом. Всю ночь я верчусь с боку на бок, лишь к утру забываюсь коротким тревожным сном, но уже в начале восьмого вновь просыпаюсь. В окно льется солнце — зря я не зашторила окна. Хотя, может, солнце — тот самый добрый знак, которого мне так не хватало.

Плетусь на кухню, включаю кофемашину, а потом забираюсь с ногами на подоконник и сижу так, неспешно попивая любимый латте. Вероятно, теперь я не скоро так посижу. Удивительно, как я, в общем-то, привыкшая к большой толпе в доме, так быстро от этой самой толпы отвыкла. Ладно, Котька… Но Олег. Ч-черт.

Я отставляю чашку и, оглядевшись, как воришка, по сторонам, ныряю в шкафчик, где под ворохом кружевных салфеток, скатертей и запаса губок для мытья посуды хранится пачка старого доброго Парламента со спрятанной внутри зажигалкой. Включив вытяжку на полную мощность, подкуриваю.

Вы, наверное, удивитесь, но Олега я узнала даже раньше Котьки. Он пришел к нам на переговоры в компании двух своих партнеров и был настолько тих, что я решила, будто он среди них — далеко не самый важный. Да, тут я дала маху. Что неудивительно, ведь в тот период жизни я была не в себе. Привычный мир рухнул прямо на голову, а отстроить новый мне еще было не по силам. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Уязвимой по всем фронтам. Самым мерзким в измене Победного было то, что он заставил меня сомневаться… И не только в том, что касается чисто женской привлекательности. Я усомнилась вообще во всем. Даже в своей компетентности. Я принимала какое-то решение, утверждала план и тут же начинала что-то менять, править, черкать… Это мне Олег и предъявил, выбрав для этого далеко не самый удачный день. День моего развода. Тогда тоже шел дождь. Хлестал вперемешку со снегом, маленькими белыми осами жалил щеки. Я приехала к назначенному времени к зданию суда. С трудом втиснулась между двух припаркованных машины и насилу дошла до крыльца по обледенелой дорожке. Там меня и догнал Борис.

— Саш!

— Привет. Как думаешь, мы сегодня с этим покончим?

Победному мой вопрос как будто бы не понравился. Он запыхтел за моей спиной, толкнул дверь, и нас обдало ароматом пыльных дорожек, истлевшей бумаги и чистящего средства с лимонной отдушкой.

— Не понимаю, к чему такая спешка.

Он серьезно не понимал. Мне же в этом вопросе все было предельно ясно… Я знала, что если не положу этому конец сама, так и буду сидеть в ожидании, что он вернется. В носу предательски защипало.

— Что толку тянуть? К тому же я собираюсь купить квартиру и не хочу, чтобы ты смог на нее претендовать.

Глаза Борьки сузились. Он был ярости. До этого финансовые вопросы мы не обсуждали. Что, наверное, странно. Ленка кричала, что другая бы на моем месте первым делом затронула как раз эту тему.

— А на что будешь претендовать ты?

— Разве я заявляла какие-нибудь имущественные требования?

— Это можно сделать и после развода.

— Расслабься, Борь. Мне от тебя ничего не нужно. Ты только скажи судье, что не возражаешь против иска, окей? — Чтобы на него не смотреть, я зачем-то открыла сумку. Отыскала зеркальце, поправила чуть размазавшуюся в уголке глаза тушь. Я хорошо выглядела, и знала это. Мне, как и всем женщинам, было не чуждо тщеславие, в тот день я постаралась выглядеть лучше, чем когда либо. Насколько это возможно, исхудав на нервной почве и заработав черные круги под глазами от недосыпа.

— А дети?

— А что они?

Красная помада — мой камуфляж. Я захлопнула зеркальце и сунула его обратно в сумку.