и должности огромного количества людей — от высших гитлеровских деятелей и «до своих бывших» батальонных и ротных командиров.

Многое, очень многое должен был знать Пауль Зиберт. Места, где родился и вырос. Знать так, как будто он действительно долгие годы жил в Восточной Пруссии. Знать быт, нравы, традиции и привычки своих соотечественников. Помнить десятки адресов и названий магазинов, кинотеатров, кафе, ресторанов. Само собой разумеется, что Зиберт в «дружеском» застолье поддержит популярную песню, расскажет пикантный анекдот, изысканно поухаживает за дамой, сумеет выполнить любой ее каприз. А как же иначе, без этого не завоюешь репутацию бывалого фронтовика, живущего в тылу на широкую ногу.

А сколько было еще профессиональной подготовки разведчика! Ориентировка на местности, шифровальное дело, прыжки с парашютом, владение приемами самбо, стрельба из всех видов советского и немецкого личного оружия и многое, многое другое.

Снова приведем слова человека, участвовавшего в подготовке Кузнецова к выполнению задания.

— Стрелял он действительно мастерски, — говорит С. Л. Окунь. — Я не новичок был в этом деле, но соревноваться мне с ним было нелегко. Николай Иванович рассказывал мне в минуты передышки между занятиями, что это у него еще с детства. Мальчишкой на пари с друзьями стрелял навзлет в консервные банки и бутылки, имел значок ворошиловского стрелка.

Кузнецов с юношеских лет имел хорошую спортивную подготовку. Кроме геодезии и топографии в лесотехникуме учили умению хорошо читать карты и планы, ориентироваться в лесу, особенно в ночное время. Учащиеся должны были хорошо ходить на лыжах и стрелять. Лесничий, у которого Николай проходил производственную практику, старый гвардейский солдат, помимо прямых обязанностей заставлял студентов выполнять особо трудные поручения. Мог, например, в холодную зимнюю погоду, в мороз, послать на лыжах дежурного с экстренным донесением на кордон за 25–30 километров, с тем чтобы тот к утру вернулся в техникум. Учащиеся изо дня в день тренировались в ходьбе, выносливости, воспитывали в себе самообладание, развивали глазомер. Как все это пригодилось Кузнецову при подготовке к разведке!

Немало хлопот и беспокойства доставила чекистам, обучавшим Кузнецова, экипировка Пауля Зиберта. Само собой разумеется, что от носков до носового платка — все на нем должно быть немецкого происхождения. Мундир и брюки позаимствовали у настоящего офицера, а сапоги сшили военнопленные в лагере. А вот когда гладили брюки, под кожей, которой они были обшиты, нащупали что-то твердое. Подпороли кожу и извлекли из-под нее золотой фамильный перстень с монограммой. Это был очень полезный атрибут офицера-аристократа. Монограмму переделали так, чтобы она соответствовала имени нового владельца перстня, и вручили перстень Паулю Зиберту — Кузнецову.

Наконец Н. И. Кузнецов предстал перед руководителями подготовки, что называется, в полном блеске.

О том, какое впечатление произвела на него внешность Кузнецова — Грачева, хорошо передает А. Цес-сарский, которому как-то пришлось уже в отряде «Победители» увидать разведчика вдруг, неожиданно, так сказать без предварительной подготовки:

«…Я просто не верил своим глазам. Он гордо запрокинул голову, выдвинул вперед нижнюю челюсть, на лице его появилось выражение напыщенного презрения.

В первое мгновение мне было даже неприятно увидеть его таким. Чтобы разрушить это впечатление, я шутливо обратился к нему:

— Как чувствуете себя в этой шкурке?

Он смерил меня уничтожающим взглядом, брезгливо опустив углы губ, и произнес лающим, гнусавым голосом:

— Альзо, нихт зо ляут, герр арцт! (Но не так громко, господин доктор!)

Холодом повеяло от этого высокомерного офицера. Я физически ощутил расстояние, на которое он отодвинул меня от себя. Удивительный дар перевоплощения!»

Готовясь к отправке на выполнение ответственного и рискованного задания, Кузнецов пишет письма родным, друзьям, старым знакомым, в которых как бы оглядывается на пройденный им за тридцать лет жизненный путь, взвешивает достигнутое, подводит черту под целым периодом прожитого, вступая в новую, неизведанную жизнь, ведущую тропою гнева во вражеское логово.

Вот одно из них, от 6 сентября 1941 года, в Талицу, Прохоровым, у которых Кузнецов жил на квартире, когда учился в 6-м классе Талицкой семилетки. Письмо написано за несколько дней до его предполагаемой отправки в действующую армию и дышит пламенной любовью патриота к Родине, неистребимой верой в победу над заклятым врагом:

«…Думаю, что вы не все вместе живете, как когда-то, но, не зная адресов, решил я написать вам всем вместе… в моем представлении вы все те же, что были много лет назад. Много событий произошло с тех пор в моей жизни. Есть что вспомнить, есть о чем рассказать, но подробно поговорим, если увидимся после войны, после победы над обнаглевшим врагом, который пытается осквернить нашу священную землю. Но не бывать этому. Все бандитские армии Гитлера найдут свою бесславную смерть на нашей земле, в этом мы все твердо уверены и готовы для выполнения этого отдать свою жизнь…Правда на нашей стороне, и мы победим.

Сейчас я снова в Москве… зачислен в парашютно-десантные части РККА и в ближайшие дни отправляюсь на выполнение специального задания нашего Верховного командования. Сейчас идет усиленная подготовка. Самочувствие прекрасное…

Больше писать о работе не буду. Вы сами понимаете, но могу заверить вас, что каждая кочка, каждый куст далеко в тылу у немцев будут стрелять по ним, земля загорится под ними, не найдут они жизни и у себя в Германии, везде их поджидает лютая смерть и поголовное уничтожение…

Привет всем друзьям.

Ваш Николай Кузнецов…»

Обратимся еще раз к рассказу С. Л. Окуня.

— Большую часть времени перед вылетом Кузнецова во вражеский тыл, — свидетельствует чекист, — мы посвятили отработке мелочей — в этике, поведении офицера немецкой армии на оккупированной территории и т. д. Огромное множество мелочей… Однако незнание любой из них могло провалить разведчика. Так не раз случалось. Беда подстерегла одного нашего товарища только из-за того, что он прикурил сигарету не так, как обычно делали там, где ему довелось работать… Тут Николаю Ивановичу помогло то обстоятельство, что он не был кадровым военным. Попробуй отвыкнуть от воинского приветствия, которое принято в нашей армии! После нескольких лет службы честь отдается совершенно механически. Или вот еще от стойки «смирно», которая у немцев совершенно отличается от всех армий. Ну, кажется, наконец все предусмотрели. Николай Иванович блестяще сдал строгой комиссии труднейший экзамен. Теперь впереди главное испытание — жизнь, работа в логове врага. И все будет зависеть от него самого, от его выдержки, наблюдательности, находчивости и мужества.

Как отмечает С. Л. Окунь, подготовка Кузнецова велась в обстановке строжайшей секретности.

— Даже мы, его наставники, — говорит он, — не рисковали встречаться с ним дважды в одном и том же месте. Соблюдая конспирацию, он был доставлен на аэродром, где примкнул к очередной группе десантников, направлявшихся в