мгновение, товарищ майор? — спросил, думая о чем-то своем, Николай Иванович. И словно самому себе, помолчав с минуту, говорит: — Это человеческая жизнь. Вот когда ты успел что-нибудь сделать, мгновение — вечность…

В октябре 1942 года началась подготовка к выезду Пауля Зиберта в «столицу». Незадолго до этого город Ровно посетил Николай Приходько. Еще на московском аэродроме Кузнецов выделил этого богатырского сложения юношу среди десантников. Добродушный, со спокойными манерами физически очень сильного человека, Николай выглядел совсем молоденьким и каким-то сугубо мирным. Оружие в его руках было словно игрушечным.

Родом Коля был из здешних мест. Он рос в Здолбунове в семье путевого обходчика, железнодорожником стал и сам. После установления Советской власти в Западной Украине Приходько одним из первых среди своих товарищей вступил в комсомол. В Ровно жил старший брат Николая, Иван Тарасович, в Здолбунове — сестра Анастасия Шмерега с мужем Михаилом, столяром железнодорожного депо, и его братом жестянщиком Сергеем. Все они стали активными помощниками «Победителей».

Потом в городе побывали и другие разведчики отряда. Они подготовили Грачеву конспиративные квартиры, рассказали о порядках в «столице».

И вот настал день 19 октября 1942 года. Отряд тогда находился от Ровно в ста двадцати километрах. Было решено, что Пауль Зиберт должен появиться в городе в шикарной бричке, запряженной парой коней. За кучера сел Владимир Степанович Струтинский, глава большой партизанской семьи. «Фамильный отряд» патриотов состоял кроме отца из четырех братьев: Николая, Жоржа, Ростислава и Владимира. Плечом к плечу с ними сражались с фашистами сестра Катя и младшие — Вася и Слава. Рядом с детьми была и их мать Марфа Ильинична. Эта отважная женщина при выполнении разведывательного задания была схвачена гитлеровцами и погибла смертью героини. Командовал отрядом Струтинских старший сын — Николай. Он стал помощником и шофером Грачева. Но это было уже потом.

На первое задание в Ровно Грачев — Зиберт отправился со Струтинским-старшим. Оставив свой выезд на хуторе Вацлава Жигадло, они вошли в город пешком. Кузнецов шел уверенно, спокойно мимо кафе и магазинов, так хорошо знакомых ему по фотографиям и кинолентам еще со времени подготовки в Москве. Шел и думал: как же хорошо его тогда «натаскали» товарищи из «Центра», что он мог теперь идти буквально с завязанными глазами! Вот ресторан «Дойчегофф» на Парадной площади, рядом, как и следовало, газетный киоск. Подошел, взял газету, но читать не стал, а, только пробежав глазами, небрежно сунул в карман. Зашел в ресторан, выпил чашечку кофе с коньяком, пошел дальше. Вот и скверик. Присел на скамейку, выкурил сигарету. «У немцев не принято курить на ходу», — вспомнил наставления инструктора.

А тем временем по другой стороне, не выпуская из виду обер-лейтенанта, шел пожилой человек. Он с волнением ожидал, пока Николай Васильевич находился в ресторане, беспокоился, как бы он не допустил промашки у газетного киоска, а потом, когда остановился у табачного ларька…

— Я иду, а ноги у меня трясутся, — рассказывал Владимир Степанович потом в отряде. — Вот, думаю, сейчас меня схватят. Как увижу жандарма с огромной в виде полумесяца бляхой на груди, из-за которых и сами немцы называли их «цепными псами», отворачиваюсь. Такое чувство, что на тебя все подозрительно смотрят. А Николай Васильевич ну хоть бы что. Останавливается, читает вывески, объявления, расклеенные на тумбах. А встретится ему какой немец — вскинет руку: «Хайль Гитлер!» Часа четыре водил меня по городу. Я ему знаки делаю, что, дескать, пора возвращаться, а он словно и не видит. Бесстрашный человек!

Через несколько дней Кузнецов возвратился в отряд. И хотя, отправляясь в первый «вояж», он не имел, собственно говоря, никакого определенного задания, кроме, пожалуй, того, чтобы проверить самого себя, почувствовать себя в чужом мундире своим среди чужих, возвратился разведчик не с пустыми руками. В тот же вечер в «Центр» ушла первая радиограмма с донесением Грачева из Ровно:

«Движение на шоссе очень оживленное. На Дойчештрассе стоянки автомашин, по сто штук на каждой приблизительно. Много штабных офицеров, чиновников, гестаповцев, эсэсовцев, охранной полиции. Меня приветствовало около трехсот солдат и офицеров. Город наводнен шпиками и агентами гестапо. Прием у рейхскомиссара по вторникам и четвергам».

Через неделю Пауль Зиберт возвратился в Ровно. Разведчик Грачев стал действовать в логове врага.

Квартира Ивана Приходько стала первым, но не единственным убежищем Кузнецова. С риском для своей семьи советскому разведчику давали приют Иосиф Боган, А. Я. Стукало, В. И. Гамон, М. Т. Левицкая и многие другие известные и неизвестные герои. Затем Пауль Зиберт поселился в доме Евдокии Андреевны Довгер. Ее старшая дочь Валентина — «фольксдойче» — семнадцати летней девушкой пришла в отряд, после того как оуновские бандиты растерзали отца, помогавшего партизанам. Худенькая, бледная, она требовала оружия, полная жажды мести. Ей ответили, что оружие будет. Вот только надо ей немного пообвыкнуть в отряде. Но воевать Валентине пришлось другим оружием.

Первое свидание Пауль Зиберт назначил Вале в скверике на Парадной площади. Она должна была минут пятнадцать посидеть, а если бы он не пришел, ждать другой встречи. Вот прошло обусловленное время, а Зиберт не появился. Надо уходить. Валя поднимается и не спеша идет вдоль скамеек, на которых и гражданские, и военные. Поравнялась с офицером, казалось бы углубившимся в чтение. Но что это? Вот он опускает газету, и она узнает: это же он, Зиберт! Боже мой, как он не похож на того милого Николая Васильевича, каким она привыкла его видеть в лесу! Он поднимается навстречу:

— Гутен морген, фройлен!

От неожиданности Валя растерялась и что-то забормотала по-русски…

— Фройлен, вы забыли, что я еще не успел изучить местный язык. Будьте добры, говорите по-немецки. Я вас совсем не понимаю, — обратился он к ней совсем спокойно по-немецки.

Взяв себя в руки, Валя сказала две-три фразы по-немецки, но потом не заметила, как снова перешла на русский язык.

Тогда Николай Васильевич наклонился к ней и прошептал на ухо:

— Прогулка отменяется. Идем на квартиру.

Девушка казнила себя за невыдержанность. Но урок не прошел зря. Очень скоро она стала верной и надежной помощницей разведчика.

— Было очень нелегко, — вспоминает Валентина Константиновна, кавалер ордена Ленина, ныне почетный гражданин города Ровно, — сложные ситуации, трудные мгновения. И очень часто всех выручала железная выдержка, изобретательность Николая Ивановича.

Однажды у нас дома мы попали в облаву фельджандармерии. Эти «цепные псы» были страшны каждому. Тем более, что до этого тщательной проверке Пауль Зиберт еще не подвергался. Грозила немалая опасность.

Впервые за время нашего знакомства я заметила, что он взволнован не на шутку. Но не растерялся и очень