А потому будет нелишним познакомиться с ним заново, особенно если учесть, что это мой муж. Только вот знакомиться в таком виде — верх неприличия!

Поэтому я продолжала сидеть, опустив голову, закрыв глаза и прижав руки к груди, и не пошевелилась, даже когда его пальцы скользнули по предплечью и плечу на шею, а горячего лба коснулись показавшиеся на удивление прохладными губы.

— Все? Злость закончилась или слезы? — негромко поинтересовался Янтарь, проводя большим пальцем по моей щеке и стирая застывшую слезинку.

— И то и другое.

— Отлично. Теперь посмотри на меня.

Я отрицательно помотала головой. Не раньше, чем через полчаса!

— Ана, — в голосе промелькнули металлические нотки. — Посмотри на меня, или я в этот сад с мячом приду, как в старые добрые времена!

Угроза подействовала. Не хватало еще, чтобы беззащитные растения страдали от его шуточек. Уж лучше я. Медленно выпрямившись, я с тоской посмотрела на огневика, с ужасом представляя открывшуюся перед ним картину.

— Умница, — насмехаться над моим зареванным видом он тем не менее не спешил. — А теперь послушай. Во-первых, мы обязательно найдем способ, и ты встретишься с родителями без всяких условий.

Я шмыгнула носом. Легко сказать! Я даже написать им не могу. Магия не домчит так далеко, а Император не позволит мне отправить обычное послание.

— А во-вторых, — продолжил Янтарь, — никто, ни мой отец, ни сами боги, не заставят меня сделать тебе больно. Ты мне веришь?

Я посмотрела в золотистые глаза и внезапно поняла: верю.

Но сказать этого не смогла, только порывисто обняла его за шею, пытаясь таким образом выразить благодарность, которую испытывала за то, что извечный противник в по-настоящему трудную минуту стал единственным другом.

— Эй, плакса. — Он подергал меня за выбившийся из растрепавшегося пучка локон. — А не стащить ли нам с кухни парочку пирожных?

— Как ты меня назвал?! — Я возмущенно подпрыгнула у него на коленях, и Янтарь мученически поморщился.

— Кажется, я преуменьшил план… мне пирожное, а тебе — три! Ты в кого такая костлявая-то?..

— Хам! — Я вскочила, одернула юбку и решительно зашагала к выходу, обернувшись только на полпути. — Кто последний, тот стоит на стреме!

Неделя пролетела незаметно.

Я не успевала замечать, как один день сменяет другой в бесконечной веренице событий, которыми внезапно наполнилась моя жизнь. Дня через три я осознала, что мне на самом деле нравится помогать Елении в ее делах, особенно когда они касались выездов из дворца. Мы даже побывали в соседнем городке с визитом в местную недавно построенную школу. Я не только переставала чувствовать себя пленницей, несмотря на многочисленную стражу, но еще и смогла ощутить, что наконец участвую в чем-то важном, значимом. А еще я починила городской фонтан! Выманив оттуда зашалившую водяницу, посчитавшую, что люди недостаточно почтительно относятся к ее источнику.

Великосветские приемы, устраиваемые для первых лир Империи, были куда менее веселым занятием. Дамы еще не до конца понимали, какова моя роль при дворе, и относились настороженно, с равной долей лести и пренебрежения. Как они умудрялись это делать, оставалось для меня загадкой. Да, Еления не раз объясняла мне, в чем важность этих чаепитий и игр в вист, в котором я ничего не понимала. Потому что в школе, если кому-то и удавалось протащить карты (как правило, ненадолго благодаря бдительному оку учителей), в лучшем случае мы развлекались «пьяницей», но вряд ли благородные лиры оценили бы, вздумай я научить их этой игре.

Периодически меня спасал Янтарь. Мы стали видеться реже, чем в последнее время, но эти встречи доставляли мне только удовольствие. Он мог напугать меня до полусмерти, внезапно выпрыгнув прямо из стены, и утащить во вновь открытый тайный ход, где пахло трухой и застоявшимся воздухом, а с потолка свисала паутина. Но зато можно было понаблюдать за чрезвычайно нудными беседами Дейрека с лиром Гриндером — императорским канцлером или вывалиться прямиком на кухню, доведя до остановки сердца поварих как внезапным появлением, так и чумазым видом.

Мог, завязав мне глаза, утащить в какую-нибудь совершенно незнакомую комнату и не выпускать из нее, пока я не угадаю, в какой именно части дворца мы находимся. Мог устроить чаепитие на продуваемой всеми ветрами, самой высокой башне дворца, незастекленные окна которой доставали до самого пола. Оттуда открывался умопомрачительный вид на город, но подойти к самому краю я так и не рискнула, несмотря на все уговоры.

Я засыпала под насмешливое: «Если я еще раз проснусь от удара локтем в лоб, потребую, чтобы тебя судили за покушение на принца Закатной Империи!» А он просыпался под мой возмущенный вопль, когда я обнаруживала, что он перетянул на себя все одеяло, замотавшись в него, как куколка.

Все было так хорошо, что в это даже не верилось. Но иногда я замечала странные моменты неловкости, возникающие между нами ни с того ни с сего. Когда Янтарь словно бы хотел что-то сказать, но внезапно прикусывал язык и стремительно менял тему разговора. Когда мне хотелось отвести с его лица щекочущую прядь, но я, непонятно от чего смутившись, отдергивала руку. Странные взгляды, неожиданно возникающие паузы…

Правда, это настолько терялось на фоне всего остального, происходившего в моей жизни, что я даже привыкла не особенно обращать на это внимание.

В день бала, посвященного малышке Диэль, я проснулась от шума под окном. Кажется, там что-то разбилось, поскольку следом за этим до меня долетели глухо звучащие сквозь стекло возмущенные крики, слов в которых было не разобрать.

Солнце било в шторы, заполняя комнату теплым оранжевым полумраком. Какое-то время я бессознательно наблюдала за пылинками, кружащимися в яркой полоске солнечного луча. Голоса под окном стихли, вновь воцарилась чуткая утренняя тишина, разбавленная мерным тиканьем.

Сонно хлопнув ресницами, я вспомнила, что сегодня до самого вечера у меня нет никаких обязательных занятий, кроме тренировки с Нилом — учеником придворного мага, и радостно решила заснуть снова. Но меня вдруг настигло ощущение, что что-то не так.

Сначала я почувствовала горячее дыхание на плече и шее, потом легкие прикосновения, когда чужая грудь при вдохе касается моей спины, и только потом поняла, что моя собственная ладонь лежит поверх руки обнимающего меня Янтаря, а его пальцы тесно переплелись с моими. Я шевельнулась, поежившись, и тут же почувствовала, как он напрягся во сне, пытаясь меня удержать.

Мы еще ни разу не просыпались в обнимку. Меня всегда это так пугало: проснуться и обнаружить, что я, например, лежу на его голой (о ужас!) груди. Или еще хуже — он на моей. Но до сих пор эта участь меня благополучно миновала.

До сих пор.

И не так уж страшно. Только чуть-чуть щекотно. И непривычно ощущать тяжесть чужой руки. Поэтому панически отбрыкиваться я не стала, лишь попыталась высвободить пальцы. Шумный выдох обжег шею, за спиной послышалась возня. Янтарь выпустил мои пальцы, но руки не убрал. Я медленно обернулась и обнаружила, что он лежит на боку, подперев голову, и сонно щурится, глядя на меня одним глазом, тогда как второй полностью скрывала лохматая рыжая челка.