Даже несмотря на то, какая это ужасающая сила — две тысячи реадизайнеров. Не хватит.

Особенно если учесть, что эти две тысячи на самом деле окажутся одной тысячей и еще одной тысячей. И интересы этих двух групп будут конфликтовать.

До леса мы добрались без приключений, хоть в это и трудно было поверить поначалу. Все казалось, что в любую секунду нас могут снова окликнуть со спины, или даже просто пристрелить без лишних разговоров. Оглядываться я не мог из-за того, что меня почти что волокла на себе Ника, и они не могла потому же. На всякий случай я держал на спине слой прановой брони на случай, если кто-то действительно тихой сапой пристрелить нас.

Если же на нас со спины нападет еще один Иллюзионист, тут, конечно, прана не спасет. Но, к счастью для нас, нападение Иллюзиониста мы услышим точно — им как минимум придется до нас добежать.

Но шаг следовал за шагом, мы разменивали метр за метром, а нападать никто не торопился. Лес постепенно приближался и наконец мы ступили в тень зеленых пышных крон.

Ника хотела заняться моей ногой прямо тут, но я отказался, объяснив, что пока что мы в лесу исключительно формально, и по идее надо пройти еще дальше, чтобы нас хотя бы не было видно со стороны, потому как процесс лечения явно не будет быстрым.

Поэтому мы поковыляли дальше. Скорость движения, разумеется, резко снизилась — несмотря на то, что лес находился на территории и под контролем академии, им не то чтобы занимались. Говоря строго, им вообще никто не занимался, разве что натоптанные студентами и преподавателями тропинки давали понять, что здесь вообще бывают люди.

Но и по тропинкам с моей ногой идти было не очень удобно — постоянно попадались то ямы, то наоборот торчащие корни, а кое-где тропинку зажимали с обеих сторон колючие кусты, между которыми легко можно было пройти по одному, но никак не в формате сиамских близнецов.

Поэтому, когда мы добрались до ручья, через который было переброшено замшелое бревно, и решили наконец сделать привал, из сил мы выбились оба — и я, и Ника.

— Тяжелый ты, боров. — выдохнула Ника, упала на четвереньки возле ручья и сунула туда лицо, громко фыркая.

— Не пей только! — предупредил я, сидя рядом. — Вдруг там зараза какая!

— Вот еще! — фыркнула Ника, растирая воду по лицу. — Я слишком упарилась, пока тебя волокла! А если чем-то и заражусь — не страшно, вылечусь! И тебя вылечу, если что… Ну, по крайней мере, помереть не дам. Так что пей тоже.

Я вздохнул и тоже переполз поближе к водоему, зачерпнул ладонью из ручья и выпил.

Пить действительно хотелось.

Надеюсь, Ника знает, что говорит.

Напившись, мы приступили к починке моей ноги. Я очень осторожно, что было особенно тяжело из-за опухоли, стянул кроссовок, снял носок, закатал штанину и первым делом погрузил ступню в ручей, чтобы хоть немного охладить ее и снизить боль. Помогло не то чтобы сильно, но всяко стало полегче.

Если никино лечение сейчас будет подразумевать вправление и сращивание костей, то это «полегче» мне пригодится.

На лечение Ника потратила полчаса и половину запаса праны. Все, чего она смогла достичь за это время — уменьшить отек до такой степени, что я смог натянуть кроссовок обратно, и приглушить боль до уровня, достаточного для того, чтобы я смог стоять и даже медленно ходить. Что там у меня срослось или починилось в ступне, затруднялась ответить даже сама Ника — как ни крути, а в целительстве она все еще оставалась неумелым новичком.

Она хотела продолжить лечение, и вылить в меня максимум праны, вплотную подойдя к границе истощения, но я запретил — в нашей ситуации мы этого позволить себе не могли. Силы Ники нам еще могли ой как пригодиться, если бы вдруг что-то произошло со мной. А даже если бы и не произошло — на расстоянии пешей доступности от нас все еще имеются солдаты противника, и может выйти так, что мы с ними встретимся снова. И тогда никины способности понадобятся нам намного больше, нежели сейчас.

Я могу ходить, и это, в принципе, все, что мне было нужно. Дальнейшие траты праны только уменьшат наш боевой потенциал, а я не был готов признать, что мы уже в безопасности.

Мы определенно пока еще не в безопасности.

И лучше любых мыслей и рассуждений это подтвердила громкая раскатистая очередь, прорезавшая лесную тишину.

А потом — еще одна, длинная, суматошная, до самой отсечки магазина, до пустого патронника.

Я замер, обратившись в слух и пытаясь понять, откуда раздавалась стрельба. Звук был такой громкий и неожиданный, что вычислить его положение казалось невозможным.

Зато я услышал кое-что другое — едва слышный треск, словно через валежник ломилась семья медведей. И, кажется, он шел примерно оттуда же, откуда и звук выстрелов.

А следом за этим я услышал голос. Искаженный расстоянием и деревьями, но все равно смутно знакомый голос, кричащий что-то неприятное и недовольное.

Ника услышала это тоже. Она перевела на меня взгляд, насупилась и тихо сказала:

— Не вздумай.

Я усмехнулся, поднялся на ноги и потянул со спины лук, а из кармана — карбоновую стрелу.

Я вздумаю. Еще как вздумаю.

Конец