Антэй шагал по тротуару, высматривая автобусную остановку. Как вдруг услышал сдержанный ровный рокот мощного мотора и заметил плавное движение рядом. Его преследовал алый «гелиогабал» с открытым верхом. На месте водителя сидела женщина в черных очках, затемняющих половину лица, белая шелковая косынка, накинутая на голову, прятала волосы, руки в крупных золотых кольцах и браслетах небрежно лежали на руле, обтянутом черной кожей.

Серфер остановился. Машина тоже.

– Садись, – велели ему негромким, очень знакомым голосом.

Антэй не стал возражать. Открывая дверцу, заметил, что на сиденье лежит квадратная коробка, поднял ее, чтобы освободить место, опустился в удобное кресло. Замок мягко щелкнул, захлопываясь. Кабриолет рванул с места и влился в поток машин.

– Это тебе, – девушка кивнула на серый картонный куб в его руках. – Открой.

Под верхней упаковкой оказался кожаный футляр с тиснением. Серебряный леопард на задних лапах. Уже прекрасно зная, что увидит, Антэй поднял крышку. На белом атласе лежали массивные часы в тяжелом металлическом браслете. С колесика завода скромно свисал ценник с шестизначной суммой, чтобы не возникало сомнений в подлинности изделия.

– Хорошая модель, – сказал Антэй, рассматривая циферблат. Римские цифры, секундомер, сапфировое, естественно, стекло, механика…

– Лимитированная серия, – охотно откликнулась девушка, ее алые губы тронула улыбка.

– Ну, вообще-то мне уже заплатили за вчерашнее. – Он захлопнул крышку футляра.

Она затормозила у светофора, резко нажала одну из сенсорных кнопок панели, крыша машины поползла, закрывая пассажиров от солнца и возможных взглядов.

Сняла очки и повернулась к Антэю.

– Это не плата, – произнесла Рима Калиб с ноткой неудовольствия. – Это подарок.

У нее был красивый удлиненный овал лица, темные, почти черные, миндалевидные глаза, тонкий изящный нос, и ей было лет на десять больше, чем показалось вчера при блеске звезд и искусственном свете.

– Слишком дорогой подарок.

– Позволь мне решать, кому и что дарить.

Самоуважение требовало вернуть безделушку за шестьсот тысяч, здравый смысл призывал не торопиться.

Антэй открыл коробку, взял часы, надел и защелкнул браслет на запястье.

Рима улыбнулась:

– Тебе идет. Как я и думала.

Загорелся зеленый свет, машина мягко тронулась с места. Антэй с интересом предвкушал продолжение, и оно не заставило себя ждать.

– Ты говорил вчера с Инсаром. Я видела вас вдвоем на палубе.

– Да, говорил.

– Обсуждали что-нибудь интересное?

Она делала вид, что целиком и полностью увлечена вождением, перестраиваясь с одной полосы на другую, но он видел натянутую жилку на ее шее, напряженные руки.

– Обычный треп на вечеринке. Ничего серьезного. А что?

– Его нашли мертвым. Сегодня утром. – Рима повернула руль, подрезая сразу две машины и не обращая внимания на гневные гудки, остановила «гелиогабал» у тротуара, едва не въехав передним колесом на бортик.

Опустила ручник и повернулась к ошеломленному пассажиру.

– Он лежал в собственной постели, залитой кровью. Перерезал горло одним из своих кинжалов. Так о чем вы говорили, Тэй?

Он поднял руку с часами на уровень ее глаз так, что лучик света отразился от циферблата и кольнул Риму в щеку.

– Так это все-таки плата? За информацию или, наоборот, за молчание?

Она впилась пальцами в его предплечье, отводя в сторону.

– Я не хочу, чтобы ты последовал за ним.

– Мы знакомы меньше суток, а ты уже так беспокоишься обо мне.

Рима покачала головой устало и обреченно.

– Просто поверь мне. И постарайся не снимать это… – Она коснулась браслета часов. – Хотя бы несколько дней.

Решив больше ничего не выяснять, Антэй кивнул.

– Мы ни о чем не говорили с Инсаром. Во всяком случае, ни о чем таком, что я бы запомнил, – он улыбнулся своей обычной широкой улыбкой обаятельного и беспечного экстремала. – С серферами не обсуждают ничего серьезного.

Несколько мгновений она внимательно рассматривала его, словно пыталась пробраться в воспоминания. Но, так ничего и не поняв, отвела взгляд.

– Куда тебя отвезти?

– Я выйду здесь.

Рима вновь надела очки, скрывающие половину лица как черный зеркальный шлем. Молча подождала, пока Антэй выберется из машины, и уехала, растворившись в потоке автомобилей.

До нужного ему места серфер добирался полтора часа на старом, дребезжащем автобусе.

В этом древнем районе Александрии располагались лавки скупщиков, антикварные магазины и просто барахолки. На узких улочках дома стояли вплотную друг к другу. Можно было, не тратя время, просто шагнуть из одной двери в другую. Мощные решетки с острыми крючьями на окнах, замки и выезжающие шипы в косяках дверей навевали не самые мирные ассоциации.

Антэй потратил половину дня, болтаясь по лавкам, заходя в каждую попадающуюся на глаза и делая вид, что хочет узнать, за сколько можно продать только что подаренные часы. Совсем новые, но уже считающиеся подержанными. Отличный предлог. Со стороны это выглядело вполне достоверно и абсолютно в духе местных традиций. Парень получил дорогой подарок от богатого поклонника или поклонницы, а может, и украл, и теперь пытается сбыть его с рук, чтобы получить живые деньги. Лишних вопросов здесь никогда не задавали, но цену называли невысокую.

Блуждая по лабиринту узких разноуровневых улочек, Антэй внимательно, хоть и незаметно, посматривал по сторонам.

Слежки не было. Он бы обнаружил ее. Но все равно проделал давно заученные манипуляции.

Несколько хитрых проходов, о которых знали только местные, да и то не все. Где можно внезапно исчезнуть. Решетка в тени арки, беззвучно открывающаяся в очень темный и зловонный коридор, там под самым потолком тайник за отодвигающимся в сторону камнем. Откуда Антэй вытащил узел с тряпьем, пропахшим плесенью, и накинул на себя, превращаясь в одного из местных бродяг.

Затем он пересек шумный рынок с пестрой толпой, в которой так легко затеряться. Прошел насквозь полутемную кофейню, под завязку наполненную крикливыми торговцами, желающими выпить кофе, найти клиента или скрепить сделку, законную или не очень. Добрался до черного хода, открыл дверь, протиснулся мимо баков с отходами, пересек короткий переулок и выбрался на изнанку относительно приличного района.

Антэй оказался на гигантской свалке.

Горы, холмы, овраги мусора спрессовались за многие столетия до состояния самостоятельного рельефа. В нем были проложены дороги, прокопаны канавы. Дома – из картонных коробок, фанеры, ящиков, остовов автомобилей и автобусов – образовывали целые районы и улицы. Антэй не удивился бы, узнав, что мусор сюда свозили со времен Клеопатры и, если провести археологические раскопки, можно докопаться до обломков колесниц, черепков драгоценных амфор и бронзовых доспехов гоплитов.