зато очень даже хорошо. Нас объединяют опыт и переживания, которые другие пары могут не разделить даже за всю свою жизнь. Я знаю этого человека, знаю его страхи и мечты и чувствую связь с ним так, как никогда и ни с кем раньше.

Но это не значит, что я не нервничаю. Возможно, это связано с тем, что мы все еще находимся в эпицентре апокалипсиса и у нас мало возможностей побыть наедине друг с другом. Мы всегда окружены друзьями, союзниками или врагами. И я не хотела бы, чтобы мой первый раз случился наскоро и словно в спешке.

Все эти мысли проносятся в моей голове, пока я смотрю в телевизор и сосредотачиваюсь на руке, все еще лежащей на животе Кево. Я чувствую его мускулы под своими пальцами, плавные подъемы и опускания его груди. Сосредотачиваюсь на его дыхании, оно меня успокаивает. Помогает слегка абстрагироваться от забот. Потому что одно можно сказать наверняка: что бы ни случилось дальше, Кево будет рядом со мной. Столько всего произошло, столько препятствий пришлось преодолеть. Но нам все равно удалось остаться рядом, сегодняшний день наглядно это доказал. Куда бы ни привел нас этот путь, мы идем по нему вместе. И это знание делает будущее чуть менее угрожающим.

Я чувствую руку Кево на своей ноге и вздрагиваю. Незаметно приподнимаю голову и замечаю, что он изучает меня в тусклом свете экрана телевизора.

– Что? – одними губами говорю я.

О чем ты думаешь? – спрашивает парень. Еще секунду смотрит на меня, потом снова отводит взгляд.

Пожимаю плечами и мысленно сосредотачиваюсь на его голосе.

Все это как-то неправильно, да? То, как мы сближаемся. Так быть не должно.

Он делает едва заметное движение.

О чем ты?

Мы должны… Ну, ты знаешь. Ходить на свидания или что-то в этом роде. Проводить время вместе. Делать что-то вместе, когда мы не будем постоянно находиться под наблюдением других людей или опасаться преследователей. – Даже в мыслях мой голос кажется каким-то нервным, поэтому я пытаюсь изобразить саркастическую усмешку. – Знаю, по-другому быть не может, но, честно говоря, мне интересно, что мы будем делать, когда все это закончится. Может быть, без всей этой драмы и конца света нам нечего будет сказать друг другу.

На несколько секунд воцаряется тишина, затем пальцы Кево слегка сжимают мою ногу, и я снова чувствую на себе его взгляд.

Скажи, что ты устала и пойдешь спать. Подожди меня в коридоре, я сейчас приду.

Я смотрю на него в замешательстве.

Что?

– Давай, – шепчет он, подмигивая мне, когда я скептически поднимаю брови.

Хочу спросить еще раз, но сдерживаюсь. В любом случае я уже давно не слежу за тем, что происходит на экране, и чем бы ни предложил заняться Кево, это наверняка более увлекательно, чем продолжать пялиться в телевизор. Поэтому я демонстративно зеваю, освобождаюсь от одеяла и прощаюсь с остальными, после чего иду в коридор, где прислоняюсь к стене и прислушиваюсь. Вскоре я слышу голос Кево и скрип дивана, когда он встает.

Когда Кево появляется в коридоре, мое сердце начинает биться быстрее. Он всегда так на меня действует – особенно когда он в таком настроении, как сейчас. Когда Кево смотрит на меня, его глаза сверкают так, что я нервничаю и в то же время возбужденно улыбаюсь.

Парень хватает меня за руку и оттаскивает от двери к шкафу:

– Не хочешь прогуляться?

Я смотрю на него в недоумении:

– Серьезно?

Он пожимает плечами:

– Я не могу обещать, что не буду искать преследователей, но по крайней мере мы будем одни, что бывает довольно редко. К тому же уже темно, так что мы будем почти в безопасности. Насколько это сейчас возможно.

На миг мне кажется, что я ослышалась. Не может быть, чтобы это был тот же парень, который пытался запретить мне выходить из дома. Вместо ответа я демонстративно влезаю в сапоги и натягиваю зимнее пальто Кэт, которое значительно теплее моей собственной куртки. Кево приглушенно смеется и тоже одевается, а затем передает мне шапку и теплый шарф. Возможно, в итоге я буду выглядеть как чучело, но мне все равно. На улице точно холодина, но одна мысль о том, чтобы покинуть квартиру ради такой банальной вещи, как прогулка, заставляет меня забыть обо всех заботах.

Мир, в котором мы живем

Когда мы выходим на улицу, нас встречает холодный ночной воздух, и меня охватывает дрожь. Должно быть, в последние несколько часов выпал свежий снег, потому что перед нами простирается идеальное, девственно-белое пространство, мягко мерцающее в свете луны.

– Знаю, прозвучит ужасно, потому что этой зимой люди замерзают до смерти, – тихо говорю я, осторожно ступая по ровному снегу, который мягко хрустит под моими сапогами. – Но это прекрасно.

– Слова истинной Зимней девушки, – ухмыляясь, отвечает Кево, и я закатываю глаза. – Но ты права, это действительно красиво. Если не брать во внимание замерзших людей.

Я натягиваю рукава куртки на пальцы и оглядываюсь.

– И что дальше?

– Немного прогуляемся.

– До сих пор не могу поверить, что ты позволил мне выйти на улицу. И даже сам это предложил! – Я тихонько смеюсь. – Чувствую себя как раньше, когда тайком выходила из своей комнаты ночью и надеялась, что мама меня не поймает.

Слова вырываются из меня прежде, чем я полностью осознаю их смысл. Я уже никогда не сделаю ничего подобного. Не выберусь тайком из дома, не буду уговаривать маму позволить мне вечером провести лишний час с друзьями. Не убегу в лес за Зимним Двором, не сяду на каменный утес, чтобы наблюдать за фьордом. Те дни прошли, а моя мама… моя мама умерла.

Кажется, каким-то шестым чувством Кево понимает, что я чувствую, потому что подходит ко мне, мягко обнимает за плечи и притягивает к себе. Без колебаний прижимаюсь лицом к его груди и делаю несколько глубоких вдохов. Близость Кево успокаивает меня, хоть мне и не до конца ясно почему. Я просто меньше волнуюсь, когда нахожусь рядом с ним. Рядом с ним прошлое причиняет меньше боли.

Я чувствую касание его губ, несмотря на теплую шапку, надетую на голову. Когда я отстраняюсь от Кево, он улыбается мне:

– Ну что, идем?

– Пожалуй, да. – Я расправляю плечи. – И как можно дальше.

Его черты на миг застывают, но в следующую секунду беззаботное выражение снова возвращается на лицо Кево. Представляю, как ему тяжело. Я не обманывалась, когда обвиняла его в том, что он хочет завернуть