меня в пупырчатую пленку и запереть где-нибудь, чтобы я была в безопасности. Эта уступка, должно быть, нелегко ему далась. И только оттого, что я понимаю это, мои чувства к Кево с каждой секундой становятся все сильнее.

К моему удивлению, через несколько метров Кево поворачивает направо, к лесу. Честно говоря, я думала, что мы в лучшем случае просто пройдемся по кварталу, а может, и просто вокруг дома.

– В лес? – спрашиваю я, нахмурившись, огибая перевернутый мусорный бак на обочине дороги. – Ты поведешь меня ночью в лес? Так все ужастики начинаются.

– Если люди Джозефа сейчас ищут тебя, то, скорее всего, будут находиться в жилых районах или в городе. В лесу нам сейчас безопаснее всего.

– Если только мы не наткнемся на волка. Или медведей.

Кево весело фыркает:

– Учитывая все, что происходит на данный момент, медведи беспокоят меня меньше всего.

– Да уж. – Я задумчиво смотрю на него. – А твой контроль над разумом и на животных действует?

Его смех тихим эхом разносится среди редких деревьев вокруг нас. Мы достигли края небольшого жилого района, и перед нами простирается густой лес. И без того скудный лунный свет едва пробивается сквозь заснеженные верхушки деревьев.

– Нет, – угрюмо бурчит Кево.

– Похоже, за этим кроется какая-то история.

Кево не отвечает, пока мы перелезаем через поваленный ствол дерева.

– Ну… – прокашливается он. – Я уже говорил тебе, что мои родители были повстанцами. Мы часто бывали в разъездах, и было мало… традиционной семейной жизни. Мы с Кэт всегда хотели завести домашнее животное, мы практически умоляли родителей об этом. Но поскольку мы постоянно переезжали или путешествовали, они считали, что у нас не может быть своего дома. В конце концов предкам так надоели наши просьбы, что они купили нам медузу.

Я подавляю смех:

– Медузу?

Он кивает. Здесь так темно, что я не могу разглядеть его лица, но когда Кево продолжает, я слышу улыбку в его голосе:

– Тебе известно, что медузы не обладают пространственным восприятием? Можно держать их в маленьком аквариуме, и с ними будет все нормально, потому что понятия не имеют, насколько мал их аквариум. Так что мы могли взять медузу с собой куда угодно, ей не нужны были ни прогулки, ни компания. Это было идеально.

– Значит, у вас была медуза, – весело повторяю я. – Как ее звали?

– Ты не хочешь этого знать.

Я смеюсь:

– Нет, хочу!

Он качает головой:

– Я хочу, чтобы ты продолжала думать обо мне как о сексуальном, загадочном, крутом парне, каким ты меня знала, – говорит он низким голосом, осторожно потянув меня за волосы, собранные в хвост, которые выбились из-под шапки. – А это слегка подпортит картину.

– Думаешь, я считаю тебя сексуальным, загадочным и крутым парнем?

– Я не думаю, я знаю.

Под моим ботинком трещит ветка, и я на миг замираю. Но вокруг все тихо и неподвижно, так что мы идем дальше.

– Когда мы только познакомились, ты вообще показался мне какой-то странной птицей, которая выпорхнула из куста и не имеет ни малейшего представления о том, что происходит вокруг. Казалось, ты был совершенно не в своей тарелке. Жаль, что приходится говорить тебе это.

Он фыркает:

– Ты лжешь. Но ничего, продолжай обманывать себя.

Я закатываю глаза:

– Так как звали твою медузу?

Когда Кево не отвечает, я делаю вдох, чтобы высказать протест, но тут сквозь облака пробивается немного лунного света, и на мгновение его лицо освещается. Выражение, застывшее на нем, таково, что у меня перехватывает дыхание, и я замираю, когда Кево медленно поднимает руку и прижимает палец к губам. Мое сердце начинает биться быстрее, и я вслушиваюсь в темноту. Мы находимся посреди практически нетронутого леса. Звуки природы – треск отдельных веток, шелест ветра в безлистных верхушках деревьев, шуршание мелких лесных животных – вдруг кажутся мне неестественно громкими. Сначала я не понимаю, что насторожило Кево, но потом слышу: голоса. Тихие, приглушенные голоса, доносящиеся до нас ветром. Шаги по мягкому снегу.

Дерьмо.

Кровь отливает от моего лица, и я снова поднимаю взгляд на Кево, который с тревогой смотрит на меня. Затем, всего через секунду, чувствую толчок в мыслях, когда Кево пытается проникнуть в мой разум.

Нужно спрятаться.

Быстро оглядываюсь через плечо в том направлении, откуда мы пришли. Если мы побежим, то вернемся домой минут через пять, может, через десять. Но тогда мы поднимем шум и, возможно, заманим тех, кто здесь околачивается, в квартиру, к нашим друзьям. Но и атаковать было бы глупо, ведь мы даже не знаем, сколько там человек. Вполне возможно, что это всего лишь несколько молодых людей, которые сбежали, чтобы на несколько часов отвлечься от предчувствия конца света. Однако не менее вероятно, что это повстанцы.

Поэтому единственное, что остается сделать, – это спрятаться. Я поспешно киваю и осторожно поднимаю ногу из снега. Звук едва слышен, но мне кажется, что он похож на раскат грома. Медленно пробираемся между двумя толстыми деревьями к одинокой ели, которая предлагает значительно больше укрытия, чем голые лиственные деревья. И все равно у меня такое чувство, что я на виду. Деревья отражают звуки, отбрасывая их назад, так что определить, с какой стороны доносятся голоса, практически невозможно.

Сердце колотится, я упираюсь спиной в еловую хвою, Кево стоит рядом со мной так, что наши руки и ноги соприкасаются, и я чувствую его тепло, несмотря на зимнюю одежду.

Проходят секунды, сливаются в минуты. Понятия не имею, как долго мы стоим и прислушиваемся к приближающимся шагам. По крайней мере, мне кажется, что минуют часы. Я дышу неглубоко, собственное сердцебиение отдается в ушах, смотрю на Кево, чьи глаза постоянно обшаривают окружающую нас темноту. Когда луна скрывается за облаками, становится так темно, что мы, вероятно, не увидим людей, пока они не окажутся прямо перед нами. Но кем бы они ни были, эти люди не создают впечатления, что не хотят, чтобы их обнаружили. Они кричат, смеются, наступают на сухие ветки, очевидно, не заботясь о том, кто их услышит или увидит. Мои надежды на кого-то вроде нескольких мародеров из города растет.

Похоже, они просто развлекаются, – говорю я Кево в своей голове, поднимая брови, когда он скептически смотрит на меня. – Не все в этом мире – повстанцы, Кево. Может, это просто обычные люди.

Обычные люди, которые ночью бродят по лесу? Посреди апокалипсиса?

Так же, как мы.

На его лице мелькает улыбка.

Мы – не обычные, Зимняя девушка.

Допустим. Как раз в тот момент, когда я собираюсь ответить,