или ещё хуже, живут в настоящем мире, пропитанном реальными запахами перегара от вчерашнего. В мире передач по Первому и настойки боярышника, принимаемой родными и близкими в оздоровительных целях. В их настоящем мире не придумают даже пузыря «уйди-уйди» и пробковые подмышники, потому что все силы отданы на осознание пользы смываемой втулки для туалетной бумаги и выбору между уже назначенными партиями. Эти люди – сила и оплот нации, смело смотрящей в завтрашний день на экране купленного в кредит телевизора, который необязательно даже включать.

Ты не обиделся? Тогда продолжим.

Душа не равна телу, она даже не его часть, но так зависима, её так легко достать и изранить обычными бытовыми неурядицами. У тебя она слабая, и это, парень, неисправимо. В детстве ты был старичком, в зрелости слишком наивен, в старости… Впрочем, до старости я тебе добраться не дам. Не в этом случае. Ты останешься здесь, как я и сказал, сменяв эфемерное на реальное. У тебя будет всё, чего не хватало когда-то – это же выход, верно? Примерно, как посмотреть на красиво накрытые столы по телевизору, умирая от голода, но лучше, чем ничего.

Господин Ерцль по-своему очень благороден и справедлив.

Поэтому не переживай. Приходи к нему вечером, как он и предлагал, будет небольшая вечеринка. Ты сможешь откусить немного от огромного пирога, который раньше проносили мимо. Это плата, реальная плата за всё равно невозможное, от которого ты откажешься сам, без принуждения. В данном случае нельзя заставить, это как предательство – его нужно желать.

Ты же предавал раньше? Значит, не впервой.

Смешной ты человечек, Антон. Верующий, но не воцерковлённый. Грешащий, но не кающийся. Слабый. И, как все слабаки и плаксы, вечно думающий, что само рассосётся. Придёт человек с дубиной, накажет обидчиков и воздаст лично тебе за несовершённые на самом-то деле добрые поступки. Эдакий дед мороз с лицом потомственного алкоголика – как у дражайшего Анатолия Анатольевича.

Конечно, этого не будет. Верить не во что, потому что в твоих храмах отродясь не было Бога. Грехов нет: это всё выдумки, не возжелай и не укради. При серьёзном личном могуществе и искренней поддержке людей грехом можно объявить что угодно, согласись? Например, рвать груши голыми руками – исключительно в рукавицах, связанных из кошачьей шерсти, постиранных в воде из Индийского океана. Застигнут в саду на месте преступления – казнь! И это ничего, что рукавиц на всех не хватает, у груш пластиковый вкус, а того самого океана, может, и вовсе нет. Главное, грамотно организовать процесс.

Поэтому не переживай. Есть сила и её отсутствие, больше ничего. И даже джедаи были неправы, у силы нет тёмной и светлой сторон. Распоряжаясь ею, каждый сам решает, что нынче во благо, а что во вред. Исходя из собственных интересов, разумеется.

У нас явно не будет времени поговорить вечером, поэтому я и трачу его сейчас на длинное сообщение. Язык уже устал, но потерпи, послушай, осталось не так много. Основное предложение я уже произнёс, но повторюсь – ты отказываешься от билета и, главное, намерения идти дальше в обмен на нормальную жизнь. На ту жизнь, которой в общем-то был достоин и сам по себе, если бы не судьба. Вот её-то мы и обманем немного.

Наверняка у тебя есть вопросы. Я попробую их угадать, если не возражаешь, и ответить на нах сразу. Здесь. Сейчас.

Умер ли ты? Возможно. Никто точно не знает. Но ведь ты ходишь, дышишь, ешь, пьёшь и даже заглядываешь в туалет. Поэтому вопрос спорный и местами философский.

Где мы вообще? Не знаю. Это точно знает тётя Марта, но тебе к ней не добраться. У двух не спросил, а третьей не будет – вот тебе загадка. Будь ты человеком эрудированным по-настоящему, а не просто перечитавшим двадцать раз «Трёх мушкетёров» и «Золотого телёнка» в детстве, разгадал бы сходу. А так – извини, я уже сказал, что советов давать не стану.

Живые ли люди вокруг? Это так же неведомо, как и твоё собственное состояние. Считай их живыми. По крайней мере, здесь, в отличие от интерната, умирая они умирают, не исчезают и не возвращаются. Пища имеет вкус, а пули делают дырки – хоть в кирпиче, хоть в плоти.

В чём причина разнообразной чертовщины? В тебе, Антон. Только в тебе. Подсознательные выверты бытия, заблуждения, симпатии и антипатии делают этот мир таким. Как и везде, кстати: то, что ты считал реальностью ранее – так же пластична в зависимости от населяющих её людей. Илон Маск выбирает быть миллиардером, а Антон Мякиш жить чужими подачками – каждому своё. Можешь попробовать поменяться ролями с Маском, но он будет против.

Эй, Антон!

Просто признайся самому себе: всё давно надоело. Всё сгнило. Стоит остановиться и замереть от счастья. За окном, которое ты никогда не закрываешь шторами, засветятся первые вечерние окна, превращая унылые коробки домов в некие кроссворды. Цепочки светящихся квадратов пересекутся в самых непредсказуемых конфигурациях, за каждым из квадратов будут есть, пить, совокупляться, переодеваться и ссориться некие условные люди. Люди, которым нет ни малейшего дела до самого факта существования тебя как отдельного «Я». Никому не нужны настоящие люди, никому не нужны придуманные люди, никто никому не нужен.

Смерти нет. Вообще нет. Но это не означает, что тебе повезло.

До вечера, мой унылый двойник».

6

Анатолий Анатольевич был удивлён. Поражён. Он был озадачен. Испуган и растерян. Нет, все эти слова вовсе не передавали его состояния: шеф подскочил в кресле при виде Мякиша, будто сидение внезапно вырастило зубы и первое, на чём решило их опробовать, стал зад владельца.

– Мне звонил капитан и сказал, что ты – убийца! – ткнув в подчинённого пальцем, заявил шеф. – Жену убил, говорит, проломил голову! Сбежал?!

От удивления Анатолий Анатольевич перешёл на совершенно телеграфный стиль общения. Того и гляди, начнёт добавлять в речь «тчк» и «вскл знк». Губы у него тряслись, а взгляд нервно перескакивал с Мякиша на сейф и обратно.

Антон спокойно дошёл до стула и сел. По сравнению с голосовым сообщением, которое он слушал всю дорогу, и сам шеф, и его эмоции были сущей чепухой. Как подскочил, так и сядет обратно. А вот пара вопросов к нему имелась, что уж там говорить.

– Отпустили. Я ж не граф Монте-Кристо – из полиции бегать.

Начальник немного успокоился. Но – только немного, всё равно посматривал нервно и время от времени облизывал толстые губы, словно в предвкушении