Его веки с трепетом открылись. Его глаза, испуганные и озадаченные, смотрели на нее.

- Ты ушибся, — сказала она. Взяв его руку, Клара прижала ее к его лбу и показала ему его окровавленные пальцы. Но он выглядел таким счастливым и довольным, что девочка просто рассмеялась.

- Давай посмотрим, может быть ты поцарапался где-то еще, — предложила она. — Как твоя нога?

Он сел, поднял штанину и сказал:

- Тяги на месте. Когда тяги выворачиваются, мой отец знает, как поправить их.

- Ну а как сама нога? — настаивала она. — Все в порядке?

Луизито грустно покачал головой.

- Она никогда не бывает в порядке, — прошептал он и быстро поправил брюки. Мальчик долго объяснял ей, что такое полиомиелит. — Я был у многих докторов, — рассказывал он. — Отец возил меня в Соединенные Штаты и в Европу, но я так и остался калекой. — Последние слова он кричал с таким надрывом, что его схватил приступ кашля. Он робко взглянул на нее. — Я пойду с тобой, куда бы ты ни захотела, — сказал он, опустив голову на ее плечо. — Клара, а ты правда моя кузина?

- Ты думаешь, что я слишком черненькая, чтобы быть твоей кузиной? — спросила она.

- Нет, — ответил он задумчиво. — Ты слишком хорошая, чтобы быть моей кузиной. Ты единственная, кто не смеется надо мной, и в то же время не смотрит на меня с жалостью и презрением. — Он вытащил из кармана белый платок, сложил его треугольником, затем скатал и обвязал им свой лоб. — Наверно, это лето будет самым лучшим в моей жизни. — В голосе мальчика чувствовались и радость, и грусть. — Поехали, кузина. Вперед, на поиски нашего дедушки!

* * *

Прежде чем открыть дверь столовой, Клара пригладила за уши непокорные прядки волос. После приезда тетушек из Каракаса, дедушка и она больше не завтракали на кухне.

Мария дель Розарио сидела в дальнем конце стола, украшенного цветами в вазах, и нетерпеливо общипывала лепестки. Мария дель Кармен зарылась головой в требник и молча сидела рядом с сестрой. Родители Луизито, прогостив несколько дней в Эль Ринко, уехали в Европу.

- Доброе утро, — пробормотала Клара, занимая свое место у длинного стола рядом с Луизито.

Дон Луис приподнял глаза от своей тарелки и заговорщически подмигнул ей. Ему хотелось подразнить близняшек, и он продолжал макать булку в кофе, шумно обсасывая ее. Тетки никогда не ели перед мессой.

Спрятавшись за шоколадницу, Клара украдкой смотрела на неодобрительные лица близняшек. Как они были непохожи на тех юных красивых девочек, чьи портреты висели в гостиной. Их желтые лица, их впалые щеки, темные волосы, связанные на затылке в небольшие пучки, напоминали ей ожесточенных монахинь, которые преподают в школе катехизис.

Самой вредной была Мария дель Розарио. В ее присутствии Клара всегда чувствовала тревогу и беспокойство. У Марии дель Розарио были нервные глаза человека, который долго не спал. Глаза, полные нетерпения и тревоги. Глаза, которые всегда следили и осуждали. Она выглядела приятной только тогда, когда все шло по ее желанию.

И наоборот, Мария дель Кармен была почти незаметной. Ее глаза, прикрытые тяжелыми веками, казалось, сгибались под тяжестью какой-то родовой усталости. Ходила она бесшумно, а говорила так тихо, словно двигала губами по принуждению.

Резкий голос Марии дель Розарио прервал наблюдения Клары.

- Клара, Луизито не уговорил тебя составить нам компанию на мессу в это воскресение? — обратилась она к девочке в такой манере, словно объявляла приговор.

- Нет. Она не пойдет, — ответил за нее Луизито. — Мы собираемся туда вечером, с Эмилией.

Чтобы скрыть улыбку, Клара засунула в рот оладий. Она знала, что Мария дель Розарио настаивать не будет. Клара ненавидела воскресные мессы, а здесь никто не хотел перечить Луизито. Он не слушал никого, кроме дедушки. Стоило его тетушкам хоть в чем-нибудь переступить дорогу его желаниям, он начинал наводить на них ужас. Его неистовство выражалось в безумных ударах костылями по всему, что стояло перед ним, в непристойных жестах и сквернословии. Все это приводило женщин в крайнюю слабость.

- Клара, заканчивай завтрак, — приказала Мария дель Розарио. — Служанке надо все убрать, прежде чем мы уйдем. Она тоже пойдет с нами в церковь.

Клара проглотила остатки шоколада и отдала чашку высокой серьезной женщине, которую близняшки привезли с собой из Каракаса. Она была с Канарских островов и вела в доме хозяйство. Эмилию это нисколько не огорчало, и ее единственная забота заключалась в том, чтобы готовить пищу для дона Луиса. Он категорически отказывался есть вегетарианские блюда, обожаемые тетушками. «Даже собаки не будут есть эту дрянь», — говорил он каждый раз, когда они приступали к трапезе.

Кларе тоже не очень нравились вегетарианские блюда, но она считала верхом элегантности ежедневные поездки Марии дель Розарио на поля португальских фермеров, где она сама собирала растения для еды, причем платила за них вдвое больше, чем Эмилия на субботнем открытом рынке.

Как только Клара услышала в коридоре легкий стук костылей Луизито, она выскочила в окно и побежала на холм к манговому дереву, росшему у стены.

Не заботясь о своем желтом платье, она вытянулась во всю длину на земле и сбросила башмачки. Не находя удобной позы, она поворачивалась и так и эдак. Кровь стучала в ее висках, в груди и бедрах. Это наполняло ее странным желанием, которого она не могла понять. Услышав, что Луизито подходит, Клара резко села.

- Почему ты не отзывалась? — спросил он, опускаясь рядом с ней. Он положил костыли и добавил: — Они все ушли на мессу, кроме дедушки, конечно.

Улыбаясь, она смотрела ему в лицо с нежным восхищением.

Луизито выглядел сонным, тихим, милым и в то же время отважным. Ей хотелось рассказать ему так много вещей, но она не могла выразить их.

- Поцелуй меня, как это делают в кино, — потребовала она.

- Хорошо, — шепнул он, и это слово было ответом на все ее смятение, на то странное желание, которого она не понимала. — Ах, Негрита, — шептал он, зарываясь лицом в ее шею. Она пахла землей и солнцем.

Его губы шептали, но звука не было. С широко открытыми глазами она наблюдала, как он снимает свои брюки. Она не могла оторвать взгляда.

Его лицо разгоралось растущим воодушевлением, его глаза, казалось, таяли между длинных ресниц. Бережно, чтобы стальные тяги его протеза не причинили ей боль, он лег на нее.

- Мы останемся вместе навсегда, — говорил Луизито. — Я скажу родителям, что только в Эль Ринко мое счастье. И они пришлют мне репетитора сюда.

Клара закрыла