глаза. Последние три месяца ее любовь к Луизито стала безумной. Каждый день они наслаждались друг другом в тени мангового дерева.

- Да, — шептала она. — Мы всегда будем вместе. — Она обняла его и прижала к себе.

Клара не поняла, что услышала первым: приглушенный вздох Луизито или ужасный вопль Марии дель Розарио. Тетушка заходилась в крике. Она подбежала поближе и, понизив голос, грозно шептала:

- Луизито, ты опозорил честь нашей семьи. То, что ты сделал, нельзя даже выразить. — Ее строгие, неумолимые глаза ни на секунду не отрывались от красного и белого цветенья, нависшего над стеной. — И все из-за тебя, Клара, — продолжала она, — твое поведение не удивительно. Я не сомневаюсь, что ты кончишь той же сточной канавой, откуда и вылезла. — Она засеменила по ступенькам. На самом верху тетушка остановилась. — Мы вернемся в Каракас сегодня же, Луис. И можешь не закатывать своих истерик. Теперь они тебе не помогут. Все твои противные жесты, вся ругань — это ничто по сравнению с тем, что ты натворил.

Луизито зарыдал. Клара обхватила ладонями его побледневшее лицо и вытерла кончиками пальцев слезы на его ресницах.

- Мы будем любить друг друга вечно. Мы всегда будем вместе, — сказала она и только тогда позволила ему уйти.

* * *

Только сейчас Клара заметила вечерние тени, омрачившие все вокруг нее. Сквозь пелену слез она посмотрела на дерево перед ней. Листва, отпечатанная на звездном небе, сплетала неожиданные непредсказуемые формы. Быстрый ветер тут же стирал узоры, и все, что запоминалось, было звуком ветра — одинокого плача о прошедшем лете.

- Клара, — позвал дедушка.

Рыдая от угрызений совести и тревоги, она не ответила. Огонек среди фруктовых деревьев больше не шевелился. Уверенность в том, что дедушка будет ожидать ее ответа всю ночь, наполнила ее благодарностью.

Она медленно поднялась, стряхивая листья и сырость со своего платья.

- Дедушка, — тихо позвала она, направляясь к огоньку — любви и понимания — который ожидал ее.

- Взгляни на яблоню, — шепнул дон Луис. — Я думаю, она снова зацветет следующим летом.

XXVIII

Двумя неделями позже, в воскресный полдень, донья Мерседес сообщила нам, что собирается навестить Эль Ринко.

- Клара снова больна? — встревоженно спросила я.

- Нет, — успокоила меня донья Мерседес, поднимаясь с гамака.

- Я хочу проверить, как она выполняет мои инструкции. Она довольно своенравный пациент.

Донья Мерседес опустила руки мне на плечи.

- Сегодня мы с тобой должны помочь Кларе. Мы повернем для нее колесо случая. — Она повернулась к платяному шкафу, который закрывал дверь, ведущую на улицу, нашарила ключ, но прежде чем отпереть его, взглянула на меня и сказала: — Собери все свои вещи и отнеси их в джип. Увидев, что ты упаковалась, Клара подумает о твоем отъезде в Каракас. Это натолкнет ее на решение воспользоваться твоей поездкой. В глубине души она знает, что ей будет лучше только в том случае, если она покинет Эль Ринко.

Сначала я была поражена тем, что многие из моих вещей пропали, но затем вспомнила, как отдала большинство из них юным пациентам Августина.

- История Клары для тебя просто счастливая находка, — говорила донья Мерседес, помогая мне укладывать чемодан. — По крайней мере, я не ожидала такого. История возникла из ничего, но она очень кстати. Поэтому я поощряла тебя говорить с Кларой и проводить с ней время. Я уверена, что в ее тени ты наконец смогла ощутить движение колеса случая в ее жизни. Она — это человек с врожденным даром, естественным контролем над тенью ведьмы.

Действительно, Клара была очень сильной личностью. Правда, я чувствовала, что эмоциональные конфликты делали ее несколько мрачной; она казалась, по крайней мере мне, всегда озабоченной, обдумывающей что-то невысказанное.

Донья Мерседес согласилась с моей оценкой Клары и добавила, что Кларе просто необходима наша помощь, причем совместная.

- И мы поможем ей, — продолжала она. — Клара так сильна, что в данный момент заставляет наши тени работать на себя.

- Что все это значит, донья Мерседес?

- Это значит, что ты и я поможем ей уехать, но не потому что мы такие уж добрые самаритяне, а потому что она вынуждает нас делать это.

Что-то внутри принуждало меня не соглашаться с ней, или вернее, привести все в порядок.

- Никто не принуждает меня делать что-либо, — сказала я.

Донья Мерседес насмешливо оглядела меня, затем подняла мой чемодан и положила его на заднее сиденье.

- Ты хочешь сказать, что пальцем не шевельнешь, чтобы помочь ей? — спросила она шепотом.

- Нет. Я этого не говорила. Я просто сказала, что Клара ни к чему меня не принуждает. Я с радостью сделаю это сама, без ее просьб ко мне.

- Ах, ну это же звено. Клара заставляет нас, не говоря ни слова. Ни ты, ни я, не можем остаться бесстрастными. Так или иначе мы были в ее тени слишком долго.

В зеркале заднего вида я увидела туманную одинокую фигуру Канделярии. Она махнула мне на прощание и привязала к антенне джипа связку желтых, голубых и красных лент. Они шумно кружились на ветру.

- Как ты думаешь, может быть, Канделярия хочет поехать с нами в Каракас? — спросила я донью Мерседес.

- Нет, — прошептала она сквозь дремоту. — Канделярия ненавидит Каракас; как только она достигает окраин столицы, у нее начинаются головные боли.

Когда я остановилась перед Эль Ринко, донья Мерседес выскочила из машины и бросилась в дом. Я быстро нагнала ее, и мы поспешили, привлекаемые шуршащими звуками метлы.

Клара убирала патио. Она посмотрела на нас, улыбнулась, но ничего не сказала. Казалось, что она подметает тишину и тени, на земле не было ни одного листочка.

Донья Мерседес зажгла две свечи на каменном парапете фонтана, закрыла глаза и стала ждать, когда Клара кончит уборку.

- Я сделала все так, как ты мне говорила, — сказала Клара, усаживаясь между двух зажженных свечей.

Донья Мерседес, не глядя на нее, начала нюхать воздух, пытаясь распознать какой-то неуловимый аромат.

- Слушай внимательно, Клара, — резко сказала она. — Единственной вещью, которая поможет тебе обрести здоровье, будет твой отъезд из этого дома.

- Почему я должна бросать его? — встревоженно спросила Клара. — Дедушка оставил этот дом мне. Он хотел, чтобы я оставалась здесь.

- Он хотел, чтобы у тебя был дом, — поправила ее донья Мерседес. — Но он не хотел, чтобы ты оставалась здесь. Почему ты не вспомнишь того, что он сказал тебе перед смертью?

Донья Мерседес казалась совершенно безразличной к волнениям Клары. Она зажгла сигару и курила ее медленно,

Ровными затяжками, массируя в то же время голову и плечи ^лары. Она