буду скучать по тебе, но я плачу не потому, что хочу, чтобы ты остался. – Она посмотрела на меня такими же зелеными, как у меня, глазами. – Вы, мальчики, должны жить своей жизнью, не будучи скованными обязательствами или горем. Я рада, что ты делаешь что-то пугающее, что-то новое. Поезжай, создай новые воспоминания и не беспокойся о своей глупой матери здесь, в Канзас-Сити. Со мной все будет в порядке, к тому же у меня все еще есть Шон, Эйден и Райан.

Как бы сильно мне ни хотелось усмехнуться, я сдержался. Шон и Эйден были по-своему внимательны, никогда не пропускали семейный ужин, выкраивали время, чтобы позвонить и написать сообщение в течение недели, и папа был здесь. Тем не менее я волновался.

– Ладно.

– Садись, нужно закончить с этой чудовищной бородой.

Я сидел, думая о том, что оставляю дом позади. Будучи священником, я видел достаточно горя, чтобы понимать, что люди никогда по-настоящему не двигаются дальше, по крайней мере, не так, как того ожидает от них наша культура. Вместо этого у мамы бывали хорошие и плохие дни, времена, когда она возвращалась к своей боли, и времена, когда могла улыбаться и суетиться из-за таких вещей, как борода и стоимость автостраховки Райана.

По большей части, я понимал, что не смог бы пережить ее боль за нее, даже если бы остался здесь. Каждый из нас должен был найти свои собственные способы жить с призраком Лиззи, и мы должны были сделать это в свое время. Мне казалось, что я уже начал, и, возможно, мама тоже.

– А теперь иди побрейся, – приказала она мне, вытирая мне лицо сухим полотенцем и оставляя легкий поцелуй на лбу. – Если только ты не забыл, как это делается.

* * *

Переезд оказался не таким уж и трудным. Я нашел недорогую квартиру не очень далеко от кампуса и использовал свои иссякающие сбережения, чтобы внести депозит. Я был не только студентом, но и ассистентом преподавателя, и стипендии хватало на проживание и питание, даже если бы мне пришлось взять несколько кредитов на обучение. На самом деле мне особо нечего было перевозить, так как вся мебель принадлежала приходскому дому священника, а мои гантели остались в Канзас-Сити. Только одежду, книги, а затем диван и стол, которые я нашел в Craigslist.

Устроившись, я потратил пару дней, пытаясь найти в Интернете новый адрес Поппи, даже хотя бы место работы, но безуспешно. Она была либо очень осторожной, либо залегла на дно, либо оба варианта – последние упоминания о ней, которые я смог найти, относились ко времени ее окончания Дартмута и нескольких танцевальных выступлений в кампусе во время учебы в Университете Канзаса несколько лет назад.

Я не смог найти никаких ее следов и даже дошел до того, что позвонил ее родителям: отцу – по номеру, обнаруженному на сайте его компании, и матери – по номеру ее некоммерческой организации. Но они хорошо охранялись кучей помощников и администраторов, никто из которых, казалось, не был склонен выдавать какую-либо информацию о Поппи или переключать меня на ее родителей. Конечно же, я не мог их винить. Я, вероятно, тоже не стал бы выдавать информацию незнакомому человеку, но все равно это было чертовски неприятно.

Почему ей нужно было уезжать из Уэстона? Почему отдала четки? Может, если бы она этого не сделала, я не был бы так одержим идеей вернуть их ей…

Был один человек, который, как я знал, почти наверняка захотел бы поговорить со мной о Поппи, и мысль о том, чтобы увидеть его снова, наполнила меня огромным отвращением, но другого выбора не было. Семестр должен был скоро начаться, и у меня уже не будет времени шататься по Восточному побережью в поисках моей бывшей… девушки? Любовницы? И я не мог себе представить, что буду заниматься этими идеалистическими, совершенно безнадежными поисками до самого Рождества.

После двухчасовой поездки на автобусах и поездах в разной степени переполненности я оказался в финансовом районе Манхэттена, разглядывая большое сооружение из стали и стекла, принадлежащее семье Хаверфорд. Как только я зашел внутрь, меня сразу окружили мрамор, люди, деловито снующие туда-сюда, и общая атмосфера суеты, которая сохранилась, даже когда лифт доставил меня в центральный офис на шестьдесят этажей выше. Неудивительно, что Поппи выбрала Стерлинга. Я бы никогда не смог предложить ей ничего подобного. У меня не было парка черных автомобилей и портфелей инвестиций, не было империи с мраморным полом. Все, что у меня было, – это колоратка и дом, который по закону мне не принадлежал, а теперь у меня не было даже и их.

Боже, я был таким дураком, думая, что мог бы оставить Поппи Дэнфорт себе. Она вышла из этого мира – конечно, именно сюда она и вернулась.

Секретарь за столом оказалась симпатичной блондинкой, и мой внутренний мудак задавался вопросом, переспал ли Стерлинг и с ней тоже, была ли его жизнь просто парадом денег и измен без каких-либо последствий, без единой заботы, за исключением того, как ему получить желаемое.

– Э-э-э, привет, – поздоровался я, подходя к ее столу. – Могу я увидеть мистера Хаверфорда?

Она даже не удосужилась оторвать взгляд от экрана компьютера.

– У вас назначена встреча?

– Боюсь, что нет, – ответил я.

– Никто не может попасть к нему без предварительной… – ее голос затих, когда она посмотрела на меня, а затем ее глаза расширились. – Бог ты мой, вы же тот парень из мема «Сексуальный священник»!

Вздох.

– Да, это я.

Она заговорщически понизила голос.

– Я слежу за кучей аккаунтов фанатов «Тайлереттов». Это правда, что вы уезжали жить в Африку? Вы скрывались? В Entertainment Tonight говорили, что вы прячетесь.

– Это была волонтерская поездка, – сказал я. – Рытье колодцев. – Хотя отсутствие Интернета в Покоте определенно стало большим бонусом.

Издав пронзительный «ах», девушка уставилась на меня своими большими карими глазами, внезапно став очень юной.

– Вы отправились помогать людям? Это так мило!

Она прикусила губу и оглядела пустую приемную.

– Знаете, мистер Хаверфорд никогда не следит за своим расписанием. Он даже не узнает, есть ли вы в списках. – Несколько нажатий клавиш. – И теперь вы официально значитесь в списке встреч.

– Ого, спасибо, – сказал я, испытывая благодарность, по крайне мере, до тех пор пока она не протянула мне визитную карточку с номером, нацарапанным на обороте.

– Это мой номер телефона, – сказала она немного застенчиво. – На случай, если вам когда-нибудь снова захочется нарушить свои обеты.

Еще один вздох.

– Спасибо, – поблагодарил я настолько вежливо, насколько мог. Казалось, не было особого смысла объяснять ей мое нынешнее неклерикальное положение или что была только одна причина, по которой я нарушил свои обеты, и эта причина заключалась в том, почему я вообще пришел сюда, в цитадель моего врага.

– Мы можем сделать селфи? – И, прежде чем я успел ответить, она вскочила и оказалась по другую сторону стола, встав рядом со мной и вытянув телефон перед нами.

– Улыбочку, – сказала она, прижимаясь ко мне, ее светловолосая головка легла на мое плечо, и я послушно улыбнулся, в то же время осознавая, как глубоко Поппи засела в моем организме. Ко мне прижалась стройная блондинка, теплая и желающая, а я лишь хотел отодвинуться от нее. Я бы предпочел оказаться в соседней комнате и спорить со Стерлингом, чем терпеть заигрывания этой девушки. Шону было бы стыдно за меня.

– Вы можете зайти сейчас, если хотите. У него перерыв между приемами, – прошептала она все так же заговорщически, пока что-то быстро набирала на телефоне и размещала наше селфи в Интернете.

Офис Стерлинга был таким же впечатляющим, как и все остальное здание: головокружительные виды, массивный письменный стол, небольшой бар, наполненный дорогим виски. И сам Стерлинг, восседающий, как король, на своем троне, подписывающий стопку бумаг с напечатанным мелким шрифтом текстом.

Он поднял глаза, явно ожидая увидеть кого-то из своих сотрудников, но увидел меня и открыл рот от удивления. Я думал, что он разозлится или начнет ликовать, а возможно, попросит меня уйти, – но я никак не ожидал, что он встанет, подойдет ко мне и протянет руку для пожатия, как будто мы старые деловые партнеры.

Я проигнорировал его руку. Может, я и был священником, но даже