– А если моя плетеная веревка подведет?

– На этот счет у меня нет опасений. – Годфри вскочил на подоконник, балансируя на нем, как гигантская обезьяна. Определенно, эту уловку он позаимствовал у мореходов. – Самое главное – это узлы, и все они на моей совести, не на твоей, Нелл. Помни об этом.

– Будь осторожен, Годфри. Ночью снаружи без пальто достаточно прохладно.

Он с улыбкой кивнул и принялся дюйм за дюймом спускаться по веревке вниз вдоль стены.

Я перегнулась через подоконник. Растущая луна освещала снежные шапки на вершинах грозных скал, ниже по склонам которых были беспорядочно разбросаны высокогорные луга.

Воздух за окном веял ледяным холодом. Огромный камин согревал нашу берлогу куда лучше, чем я полагала. Ветер растрепал мне косы и обжег щеки.

– Куда ты двинешься дальше? – наконец решила я спросить. Стремление вырваться из заточения так захватило нас, что мы совсем забыли как следует продумать спуск.

Годфри кивнул куда-то вниз и влево:

– Три оконные арки. Я решил начать с малого, поближе к дому.

При этом он оттолкнулся ногами от стены и качнулся в сторону, как мартышка на лиане. Когда его ноги вновь коснулись камня, он был по меньшей мере этажом ниже – если, конечно, башни людоедских замков измеряются обычными простыми этажами.

От наблюдения за траекторией прыжков Годфри у меня немного закружилась голова, и пришлось отступить внутрь комнаты. Тихая сельская местность далеко внизу выглядела ласковой и мирной, как стеганое одеяло. Мне вдруг привиделось, будто я могу летать: вот сейчас выскочу из окна и спланирую легким перышком вниз, к холодным снежным сугробам, которые примут меня в свои мягкие объятия.

Что за наваждение! Я слишком долго ела цыганское тушеное мясо. Хватит и того, что Годфри скачет с камня на камень, будто обезьянка на поводке. Адвокатам ни в коем случае не следует отрываться от земли. Как я признаюсь Ирен, что Годфри болтался в воздухе на веревке моего изготовления?

Я прислонилась к холодной каменной стене и зажмурилась в ожидании звуков неизбежной катастрофы.

Очнулась я, сидя на полу. Руки и ноги у меня так одеревенели, что пришлось разгибать их понемногу, дюйм за дюймом, каждый раз перед следующим движением дожидаясь, пока мышцы перестанет жечь адским огнем.

Тем временем настоящий огонь в камине превратился в собственную тень, как если бы дог съежился до размеров померанского шпица.

Серебряные дорожки на каменном полу и потертых коврах, которые отбрасывала луна, переместились.

Наконец я заставила себя принять вертикальное положение и наклонилась, чтобы выглянуть в открытое окно.

Большая серая змея перекрученной веревки, висевшая вдоль стены замка, исчезала где-то ужасно далеко внизу.

За исключением легкого покачивания на ветру, канат висел неподвижно, как маятник без противовеса.

Годфри сбежал!

Из дневника

– И скоро мы встретимся с агентами Ротшильда? Сегодня?

За полдня мы с Ирен обосновались в выбранной ею древней гостинице по соседству с районом, который называют Старым городом.

Я решила, что мы поселились поближе к еврейскому кварталу из-за ее связей с Ротшильдами, но ошиблась.

– Сегодня вечером мы будем искать гадалку, – заявила примадонна, словно эта идея только сейчас пришла ей на ум.

– Гадалку? Если бы меня интересовало разоблачение подобных аферисток, я могла бы оставаться в Нью-Йорке. Неужели именно поэтому мы пренебрегли Гранд-отелем рядом с Карловым мостом?

– Мы пренебрегли Гранд-отелем рядом с Карловым мостом потому, что там ничего нового не узнаешь.

– А что можно узнать у пражской гадалки?

– Уж если она предсказала, что я выйду замуж за Годфри и сделаю татуировку, которой у меня пока нет, то очень многое.

– Татуировка? Да быть не может!

– По-видимому, может.

– И где же?

Она отошла от шкафа, в котором развешивала разбросанные по кровати вещи, и посмотрела на меня:

– Где?

– Где ты сделаешь татуировку?

– В Тибете.

На мгновение я потеряла дар речи. Я понятия не имела, какая часть тела зовется «Тибет».

– И она действительно предсказала, что вы с Годфри поженитесь? – уточнила я.

– Намек был завуалирован и прояснился лишь спустя некоторое время, но – да, старая цыганка указала на мой будущий брак. Что весьма удивительно, так как в ту пору я презирала Годфри.

– Раньше ты презирала Годфри?

– Ну он ведь англичанин.

– Тебе не нравятся англичане?

– Ну-у-у… иногда.

– Но вокруг тебя сплошные англичане! – воскликнула я.

– Буффало Билла тоже когда-то окружали индейцы, которых он считал врагами, но сейчас они вполне ладят друг с другом.

– Допустим.

Ирен помолчала, складывая белье в ящики шкафа:

– А почему ты так не любишь англичан, Пинк?

– Они слишком высокомерны.

– Пожалуй, так и есть. Но ведь это наша исконная нация. Мы лишь побочная ветвь, выскочки. Не спорю, симпатичные выскочки, но…

– Ерунда! Мы, американцы, круче всего мира. Не нужен нам Старый Свет. Новый куда лучше, ярче, богаче, умнее.

Ирен пожала плечами:

– Старый Свет все еще имеет влияние. И не забывай: мы преследуем Потрошителя в самом сердце Европы. Так что не стоит недооценивать здешних обитателей, иначе ты повторишь ту же ошибку, которую они совершают в отношении нас.

– Но цыганская гадалка?! – простонала я, хватаясь за голову.

Ирен только засмеялась:

– Сначала погляди, а потом уже возмущайся. «Есть многое на свете…»

Голос примадонны зловещее зазвенел, когда она нараспев произносила шекспировскую цитату, но будь я проклята, если соглашусь играть Горацио при Гамлете в исполнении Ирен. Так что я промолчала, убрала несколько своих разбросанных вещей и больше не жаловалась на наше размещение. В конце концов, я же не Оскар Уайльд в туре по США, а всего лишь кроткий агнец без всяких вельветовых бриджей и манерных локонов – просто девушка-репортер в клетчатом пальто и шляпке.

Очевидно, Ирен только начала испытывать мою храбрость.