она резко вздохнула. Теперь она смотрела на него, чуть повернув в сторону подбородок, – словно безуспешно пыталась отвести взгляд.

Томас неестественно замер, и, хотя глаза его тоже расширились, он напоминал мне скорее пригнувшегося перед прыжком кота.

Молли чуть откинулась назад, и с губ ее сорвался негромкий стон. Глаза ее наполнились слезами.

– Господи! – произнесла она. – Боже! Нет. Нет, как вы прекрасны. Господи, вам ведь так больно, вам столького не хватает. Позвольте мне помочь вам… – Она взяла его за руку.

Томас не шелохнулся от ее прикосновения. Ни единый мускул не дрогнул. Глаза его очень медленно закрылись.

– Мисс Карпентер, – прошептал он. – Не прикасайтесь ко мне. Пожалуйста.

– Нет, все в порядке, – сказала Молли. – Все в порядке. Я здесь.

Рука Томаса дернулась быстрее, чем смог бы уследить глаз. Он перехватил ее запястье своими бледными пальцами, и она негромко ахнула. Он открыл глаза, пристально посмотрел на нее, и Молли задышала чаще. Соски ее отвердели и рельефно проступили сквозь тонкую футболку, рот приоткрылся с едва слышным стоном.

Кажется, я издал тихий звук протеста. Ни тот, ни другая этого не услышали.

Он придвинулся к ней вплотную – движение вышло одновременно кошачьим и змеиным. Молли затрясло. Она облизнула губы и подалась навстречу ему. Губы их встретились, тело ее дрогнуло, напряглось и застыло. С губ сорвался еще один едва слышный вздох, глаза ее закатились, и Томас вдруг крепко прижался к ней. Молли начала ритмично поводить бедрами. Ее руки поползли вверх и принялись теребить его шелковую рубаху, нашаривая пуговицы, стремясь ощутить ладонями обнаженную грудь…

Мыш врезался в Томаса пушечным ядром.

Столкновение оторвало моего брата от моей ученицы и швырнуло на кирпичный выступ камина. Томас вскрикнул от удивления и ярости, но, прежде чем он успел опомниться, Мыш схватил его за горло.

Пес сомкнул челюсти не до конца – но кончики его клыков погрузились-таки в плоть, и он с рычанием продолжал удерживать Томаса на месте. Рука моего брата осторожно шевельнулась в направлении стальной кочерги, что висит у меня рядом с камином. Мыш заметил это и предостерегающе встряхнул Томаса, отчего зубы погрузились еще глубже. Брат продолжал тянуться к кочерге, и пес напрягся.

Я усилием воли встряхнулся, приходя в себя.

– Томас! – окликнул я слабым голосом.

Он застыл. Мыш навострил ухо.

– Томас, – прохрипел я. – Не смей. Он защищает девочку.

Томас издал задыхающийся, полный боли звук, поморщился и с видимым усилием расслабился, покоряясь. Напряжение медленно покидало его тело, и он поднял обе руки ладонями вверх, чуть задрав подбородок.

– Все, – прохрипел он. – Все. Я в норме.

– Покажи мне глаза, – потребовал я.

Он повиновался. Они снова сделались светло-серыми, только в уголках еще мерцали серебристые искры голода.

– Мыш, – выдохнул я.

Мыш осторожно разжал зубы, отпустив Томасову шею, отступил на пару шагов и сел, настороженно опустив морду. Он не сводил с Томаса глаз. Зрелище сидящей неподвижно, как изваяние, собаки показалось мне неестественным, даже жутковатым.

– Мне нельзя здесь больше оставаться, – произнес Томас. Укусы на его шее зловеще припухли и слегка почернели, словно пес кусал его раскаленными докрасна зубами. – Нельзя, пока она вот такая. – Он зажмурился. – Я не хотел. Прости.

Я покосился на Молли – та съежилась калачиком и дрожала, продолжая дышать часто-часто.

– Убирайся, – сказал я.

– Как ты собираешься…

– Томас, – перебил я его, и голос мой вдруг окреп от гнева. – Ты же мог искалечить Молли. Ты вообще мог убить ее. Мой единственный защитник сидит здесь и пасет тебя, вместо того чтобы дежурить на входе. Уходи. В таком виде от тебя все равно никакого толку.

Мыш еще раз предостерегающе рыкнул.

– Извини, – повторил Томас. – Извини.

Он осторожно обогнул Мыша и вышел, ступая почти беззвучно.

Я посидел с минуту. Мне было больно – практически во всех смыслах этого слова. Все тело неприятно кололо, словно оно затекло во сне и кровообращение только-только начинало восстанавливаться. Это все Огонь Души. Должно быть, я немного перестарался. Страх и адреналин еще некоторое время поддерживали меня в тонусе, но теперь их действие иссякло.

Страх за брата и Молли добавил немного сил – по крайней мере, моему голосу, но и этого вряд ли хватило бы надолго. Даже сидеть было больно. И дышать. Любое движение причиняло боль. Правда, отсутствие движения тоже ее причиняло.

Поэтому, решил я, с таким же успехом можно двигаться.

Я сделал попытку встать, но левая нога решительно отказывалась работать, и мне еще повезло, что я не рухнул поленом на пол. Мыш без предупреждения встал и поспешил в спальню. Я услышал шум, словно он залезает под кровать, – при его габаритах ему пришлось бы для этого приподнимать ее спиной. Минуту спустя он вернулся, держа в зубах один из моих костылей, оставшихся от предыдущих травм.

– Ай, умница пес, – похвалил я его.

Он вильнул хвостом и отправился в спальню за вторым. Вооружившись обоими, я смог-таки встать и проковылял на кухню.

Тайленол-3 – неплохое средство, но держать его в доме без рецепта противозаконно, если только у вас нет канадского паспорта, поэтому в настоящий момент упаковка находилась в тайнике, зарытом в безумном садике моей крестной. В результате по причине отсутствия в доме тайленола-3, а также его менее известного, прожившего совсем недолгую жизнь братца тайленола-2 мне пришлось ограничиться большой дозой обычного тайленола. Боль – ответный удар…

Тут до меня дошло, что я вслух излагаю все эти соображения Мышу, что само по себе заставляло призадуматься: если подобные излияния войдут в привычку, это может привести к неловкой ситуации. Покончив с этим и выпив третий стакан воды, я переместился к Молли и пощупал ей пульс. Сердце билось ровно. Дыхание замедлилось. Глаза оставались полуоткрытыми, смотревшими в никуда.

Я выругался про себя. Чертова девчонка едва себя не угробила. Вот уже второй раз ее едва не слопал вампир, хотя, надо признать, в первый раз это произошло не по ее вине. Все равно нет ничего хорошего в том, чтобы наступать на грабли больше одного раза. Если бы Томас начал по-настоящему ею кормиться, это могло закончиться для нее чем угодно.

– Молли, – окликнул я ее. Затем повторил громче: – Молли!

Она вдруг резко вздохнула и уставилась на меня.

– Ты мне весь ковер краской изгваздала, – устало сказал я.

Она села, осмотрела себя, с головы до ног перепачканную зеленой краской, и снова подняла на меня ничего не понимающий взгляд:

– Что случилось?

– Ты заглянула в душу Томасу. Вы оба утратили над собой контроль. Он тебя едва не слопал. – Я ткнул в нее