«Только так я смогу ему помочь, – убеждала себя Рита. – Нужно выжить и сохранить память всеми правдами и неправдами, иначе…»

Иначе Левандовский продолжит зверские эксперименты, а Джон… то есть Уильям навсегда останется… останется…

От воспоминаний в груди стало тесно, а глаза защипало.

«Где ты научился так кулинарить?» – спросила она тысячу лет назад, когда Джон организовал волшебный ужин с вином, но без свечей.

Джон не смог тогда ответить, но теперь она знала: его, боевого пилота и наследника престола, сделали рабом и отправили на кухню поваренком. А потом, обнаружив «дефект», решили усмирить и напрочь искорежили сознание, превратив в безвольную куклу.

Однако Джон оказался неликвидом. Даже после повторной деперсонализации его память постепенно восстанавливалась. Частично, медленно, урывками, но все же восстанавливалась. А ведь именно память делает нас теми, кто мы есть. Все верно. Память – фундамент любого личностного конструкта. Это, видимо, и хотел использовать Левандовский в своих исследованиях. Отличный замысел, ничего не скажешь. Киборг, обладающий индивидуальностью, способный ставить цели, идти на риск и принимать самостоятельные решения, которого при желании одним коротким словопаролем можно переключить в состояние тумбочки. Гениально! Вполне себе в стиле шефа…

Беликова схватилась за голову и закрыла глаза.

Похоже, Левандовский каким-то образом контролировал процесс восстановления памяти Уильяма Кавендиша, направляя потоки информации в нужное русло. Рита готова была спорить, что той ночью, когда Джон накинулся на нее, пытаясь задушить, процесс этот едва не вышел из-под контроля: юнит явно вспомнил больше, чем Лев Леонидович мог допустить. Поэтому пока они с Пашей в четыре руки колдовали над отрубившимся парнем, шеф воспользовался доступом вне категорий и дистанционно заблокировал подопытному волевые и когнитивные центры. А потом…

– Устроил аварию в тоннеле-переходе… – пробормотала Маргарита, ошарашенная внезапным озарением. Ясным, как июльское утро, и вполне себе очевидным…

А ведь правда! Джон с каждым разом вспоминал все больше и больше подробностей. Собака, бабушка, самолеты, Софи… Наверное, подавлять проблески сознания лжекиборга стало слишком сложно, и Левандовский решил уничтожить юнита, пока тот не сообщил во всеуслышание, кто он такой и откуда взялся.

«А моя жизнь для шефа – всего лишь разменная монета», – угрюмо подумала Беликова.

Смешно… На банкете в честь защиты диссертации она толкнула речь, в которой гордо заявила, что профессор Левандовский – ее отец в мире науки. Да уж, хорош папаша, ничего не скажешь. Такой, не мудрствуя лукаво, пустит в расход любого, кто встанет у него на пути. Неудивительно, что у него ни семьи, ни детей.

– Скучаешь?

Рита так задумалась, что не заметила появления своего мучителя.

Оскар Блеквуд небрежно привалился к решетке и скрестил руки на могучей груди. Он рассматривал ее обнаженную и криво улыбался. Глаза его плотоядно блестели.

Интересно, он вообще в курсе, что она в последний раз мылась неделю назад?

– Время пришло, мисс Маргарет, – напомнил он. – Вас ждут в операционной.

Беликова подняла на него тяжелый взгляд.

– Говорят, это чертовски больно, – ехидно хмыкнул работорговец. – Но быстро забывается.

В коридоре раздался басовитый смешок. Видимо, Красноморд по достоинству оценил хозяйскую шутку.

«Пора», – решила Рита и проглотила подкативший к горлу ком.

– Я… – Слова застревали во рту и не шли с языка. – Я… с-сог-глас-сна…

Вот оно. Сказано. Теперь возврата нет.

– Согласна на что? – Блеквуд выгнул бровь, изображая непонимание.

Вот же скотина!

– Стать твоей, – выцедила Беликова.

– Стать моей кем? – Оскар чуть склонил голову. – Продолжай, милая Мэгги. Я весь внимание.

Сукин сын!

– С-стать т-твоей р-р-р… р-р-р…

– Ну, давай же, – подбодрил мучитель. – Скажи это вслух.

– Я согласна стать твоей рабыней!

– Громче. Я что-то не уловил сути.

Паскуда!

– Я согласна стать твоей рабыней!!!

– Еще громче! – Стальной взгляд жег насквозь. – Чего-то явно не хватает. Как думаешь, чего?

– Я СОГЛАСНА СТАТЬ ТВОЕЙ РАБЫНЕЙ, ГОСПОДИН! – проорала Маргарита. Слезы градом катились из глаз, сердце гулко колотилось о ребра, а по спине к ягодицам стекал липкий пот.

– Допустим, я поверил, – холодно изрек Блеквуд. – Однако опыт подсказывает, что слова женщин зачастую расходятся с делом.

Он опустил руку и расстегнул пряжку ремня.

– Прямо здесь и сейчас ты продемонстрируешь свою покорность, милая. – Оскар вжикнул молнией на ширинке. – Иначе я отменю к чертям все наши договоренности, а ты попрощаешься с собственным «я». Уяснила?

Рита похолодела. Она понимала, что отдаться Блеквуду придется, и морально готовилась к этому. Но… делать это в камере, да еще на глазах Красноморда!

– Я н-не могу… при… п-посторонних.

– Брось, Красноморд вовсе не посторонний. – Оскар отдал мысленный приказ, и железное кольцо на лодыжке расстегнулось. Цепь лязгнула о каменный пол. – Он мне как родной. К тому же мы попросим его отвернуться.

Блеквуд галантно протянул руку и помог Рите подняться. Притянул к себе.

– Ну же, не ломайся, милая маленькая Мэгги. Ты ведь давно уже не девочка. Более того… – он опалил ухо горячим шепотом, – тебе понравится, даю слово джентльмена!

Он принялся жадно целовать ее. Подхватил под бедра, впечатал в стену. Грубо стиснул грудь…

Рита изо всех сил старалась представить, будто душа ее покинула тело, но… Ничего не выходило.

– Какая же ты сладкая, – хрипло выдохнул Блеквуд. – С первой встречи мечтал тебя приручить.

Беликова зажмурилась и закусила губу. Стыд и омерзение раздирали душу когтями.

– Сейчас ты улетишь за облака, милая Мэгги. – Рука Оскара скользнула ниже. – Сейчас поймешь, кто твой хозяин. Отныне и навсегда.

Он высвободил разгоряченную плоть…

«Сейчас все случится», – мелькнула мысль, и Рита зажмурилась. Волны стыда, омерзения и страха накатывали одна за другой, лишая воли. Сердце останавливалось. Голова шла кругом.

«Сейчас все случится…»

Однако ничего больше Беликова подумать не успела…

Красноморд ввалился в камеру, с грохотом перелетел через пустующие нары и, не удержавшись на ногах, мешком хряпнулся на пол. Физиономия бодигарда напоминала отбивную. Из носа хлестала кровь.

– Что за… – Оскар нахмурил брови. – Какого черта?!