Наступает пауза, в которой я слышу лишь стук своего сердца. Но потом их шаги начинают удаляться в противоположную сторону, и я перевожу дыхание.

– Что ты делаешь? – поспешно шепчет Брок. – Времени уже нет. Нам нужно найти способ вернуть потом это кольцо обратно на его палец.

– Тот саквояж, который мы видели, – отвечаю я. – Сначала мне нужно найти его.

Брок медлит, а потом решается.

– Поскорее, – поторапливает он меня. – Я покараулю.

Я обыскиваю комнату, просматриваю комоды и шкафы, и сомнения вновь одолевают меня. Что, если кольцо на пальце Филиппа было простой стеклянной фальшивкой? Что тогда? Положит ли это конец богатству и репутации Вестергардов? Принадлежит ли моя верность Еве, истине или моему отцу и тем погибшим шахтерам? Или владеющим магией людям, которых я не знаю, но которые, возможно, теряют жизнь ради этих фальшивок? Стоят ли жизни посторонних мне людей благополучия той, кем я дорожу?

Открываю шкаф и вижу рядом с начищенными сапогами Филиппа два саквояжа. Тяжело дыша, я опускаюсь на колени.

– Быстрее, – шепчет Брок от дверей. – Я запер дверь на лестницу прислуги. Никто там не пройдет. Но Лильян не сможет долго отвлекать Петера.

– Помоги мне открыть.

Я хватаю саквояж кофейного цвета, который сегодня утром видела в руках у Мальте. Мы теребим замок и ковыряем его одной из моих портновских булавок, пока наконец саквояж не открывается.

Но он пуст. То, что Мальте принес Филиппу, уже куда-то подевалось.

Я роняю беззвучное ругательство.

– Теперь второй, – требую я, вытаскивая другой саквояж, и уже по его весу понимаю, что в нем что-то есть.

– Быстрее, – снова торопит Брок. Этот замок открыть еще труднее, и проходит лишняя драгоценная минута, прежде чем язычок наконец щелкает. Я откидываю крышку.

Внутри обнаруживается пригоршня перстней, сваленных в одну кучку.

Но они не похожи на другие самоцветы.

Все они совершенно черные, и я подношу один из них к свету. Камень выглядит поврежденным, обугленным, как будто кто-то пытался уничтожить его.

– Нам нужно идти, – шепчет Брок, оглядываясь на дверь.

– Как ты думаешь, он заметит, если мы просто возьмем одно? – спрашиваю я встревоженно.

Брок сглатывает, видя мою неуверенность, мой страх. Не знаю, хватит ли мне смелости, чтобы взять кольцо. Рискнуть всем, чтобы найти правду.

Он со щелчком закрывает саквояж.

– Если дойдет до разоблачения, я возьму вину на себя.

Прежде чем я успеваю возразить, он выхватывает почерневший перстень у меня из пальцев и сует в свой карман.

Я замираю, услышав слабый шорох простыней.

– Что вы здесь делаете?

Филипп сидит в постели, и голос его зловеще тих и холоден, как сталь.

И он смотрит прямо на нас.

Брок медленно встает и пинком отправляет саквояж обратно в шкаф.

Алый цвет ползет вверх по его шее, но он стискивает зубы и стоит совершенно неподвижно. Я знаю, о чем думаем мы оба. Ради того, чтобы эта тайна оставалась погребенной, уже умерло некоторое число людей. Если Филипп поймет, что мы сделали, у нас могут забрать не только работу.

А потом Филипп зовет охрану.

Несколько секунд спустя появляется Петер, за которым бежит встревоженная Лильян.

– Позови Хелену, – приказывает Филипп. – А вы, остальные, ни с места.

– Я могу помочь вам, господин? – спрашивает Петер.

– Мне кажется, эти двое пытались обокрасть меня.

Петер быстро возвращается вместе с Хеленой, а за ними следует Ева. В комнате сразу становится тесно. Мне трудно поднять глаза на Еву, мои щеки горят, словно обожженные.

– В последний раз вас спрашиваю, – произносит Филипп, с показной неспешностью поднимаясь с постели, и, взяв свою трость, угрожающе выпрямляется во весь рост. – Что вы здесь делаете?

Я на миг встречаюсь взглядом с Евой, но она отводит глаза, украдкой снимает с шеи подвеску с гербом Вестергардов и прячет ее в карман.

– Ой, – говорит она с нервным смешком. – Прошу прощения, они пришли сюда, потому что я попросила.

Я резко поворачиваюсь к ней.

«Не надо, Ева. Я не заслуживаю этого». Сглатываю слезы, и мое сердце грозит взорваться в груди. Я поверить не могу, что она по-прежнему готова солгать, чтобы выручить меня.

– Я потеряла свой кулон перед самым… несчастьем, – продолжает она. – Я искала его повсюду, но боялась прийти сюда сама.

– Почему ты не сказала мне? – спрашивает Хелена. – Я помогла бы тебе искать.

– Мне было стыдно, что я его потеряла. Прости, – Ева морщит лицо, добавляя страха и горечи. Как раз в меру, чтобы это было достоверно. – Я надеялась найти его, и ты бы даже не узнала о степени моей небрежности.

Я с трудом сглатываю и стою совершенно неподвижно.

– Ну, конечно же, я помогу тебе его искать, – заверяет Хелена. – Вряд ли эта подвеска покинула дом. – Она привлекает Еву ближе к себе и смотрит на нас с Броком. – Вы можете идти.

Я склоняю голову и делаю шаг к двери. Благодаря Еве мы почти выкрутились.

– Погодите, – произносит Филипп. – Я хочу удостовериться, что это правда.

– Зачем? – резким тоном спрашивает Хелена. – Я верю своей дочери на слово, – ее глаза предостерегающе сверкают.

– Я не доверяю отнюдь не твоей дочери, – холодно отвечает Филипп и смотрит на нас с Броком. – Пожалуйста, выверните свои карманы.

Брок быстро моргает, и зрачки его расширяются. Он делает глубокий вдох, когда Петер направляется к нам.

Повисает долгая пауза.

– Да, хорошо, – скованно говорю я.

Я выхожу вперед, останавливаясь между Броком и остальными. Медленно, стараясь выиграть время, запускаю руку в свои карманы и, ухватив ткань изнутри, выворачиваю ее наизнанку.

Единственное, что выпадает, – один из леденцов Лильян. Он падает на коврик у моих ног и катится к Еве.

Охранник фыркает.

– Теперь ты, – говорит Филипп, указывая на Брока, и я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него.

В его глазах – затравленный страх. Это взгляд того, кто вот-вот лишится последнего, что у него осталось.

А я ничего не могу поделать, стоя на расстоянии от него чуть больше вытянутой руки.

Брок медленно запускает пальцы в каждый из своих карманов и по одному выворачивает их наизнанку. Жилет. Куртка. Штаны. Дойдя до последнего кармана, того, в котором лежит кольцо, он медлит.

«Я должна что-то сделать».